Труды по россиеведению. Выпуск 2

Вообще-то не только у нас, но и у некоторых других народов Европы в ХХ в. тоталитарно-авторитарно-демократические режимы воспроизводили христианскую матрицу (при этом, конечно, даже в «мягких» своих вариантах не соответствовали эссенции христианства). Гитлер, скажем, объявлялся «арийским Христом», «спасителем»… Однако и обращение к дохристианским образцам, «языческим» было характерно для всех этих «крутых парней» и их «крутых режимов». Фюрер, пьяневший от германо-арийских древностей (и, как полагается немцу, прежде всего в музыкальном переложении; этим скотам еще повезло – у них был величайший Вагнер). Дуче, игравший в древнеримского императора, балдевший от латинской античности и оправленной в мрамор солдатчины. Да и наш тоже. Отправили Ильича в Мавзолей, и какие бы безумные оправдания этому ни предъявляли (когда-нибудь оживить и пр.), на деле это был совершенно «египетский» путь спасения (спасения – в религиозном смысле). Так спасались египтяне, возводя пирамиды для фараонов. Бессмертие «царей» обеспечивало вечность подданным.

Мавзолей с Лениным – это доступная большевикам-безбожникам спиритуальность. Кстати говоря, нечто подобное я видел в Париже, на знаменитом Пер-Лашез. Только там много мавзолеев. Этакий город мертвых, материалистическая вечность. Все правильно, мы – мир моносубъектный (как идеальный тип), они – полисубъектный. У нас все объединены в одно – один Ленин, у них – все (многие) ленины…

И все же вернемся к русскому Нюрнбергу – ХХ съезду КПСС. Итак, убрав Сталина, Хрущев ликвидировал и его Систему. Сталин был в ней главным, системообразующим элементом, субстанцией. Без Сталина и Система оказалась другой. КР-1 – это Сталин-Система, КР-2 – сталинская система. «Все», т.е. номенклатура, стали коллективным «сталиным» (отчасти схожее мы можем обнаружить после смерти Петра I, когда аристократия временами натягивала на себя мундир Самодержца-Моносубъекта, и в стране устанавливалась система «коллективного руководства…).

Эта ситуация хорошо описана известным американским исследователем М. Малиа. Он говорит: в 1953 г. в партии состояло 6,9 млн. человек. Она «твердо была на пути к тому, чтобы стать партией номенклатуры, где доминировала бы управленческая элита… Однако эта новая корпоративная природа партии… еще слабо проявляла себя из-за ее абсолютной подчиненности Сталину и опеки над ней со стороны госбезопасности. К моменту падения Хрущева в партии состояло 11 млн. 750 тыс. человек, и она уже окончательно превратилась в партию номенклатуры – корпоративную организацию управленческой элиты. Одновременно с падением Берии она освободилась от опеки госбезопасности, а также… и от собственного вождя» (9, с. 368).

И далее Малиа уточняет: «…десталинизация означала… защиту партии от произвола любого Первого секретаря… Когда Хрущева сместили, номенклатура в качестве некой коллективной единицы превратилась в нового высшего руководителя системы» (там же, с. 369, 371). Никита Сергеевич «обеспечил аппаратчикам не только личную неприкосновенность, но и… возможность пожизненного сохранения ими своих должностей… В отсутствие террора Генеральный секретарь… держал ответ перед “кадрами”, а не наоборот, как это было при Сталине» (там же, с. 372, 374).

Вот, собственно, и все. ХХ съезд, помимо того что покончил с самым страшным в истории режимом массовидного террора и суицидального самопожирания, позволил реализоваться двум социальным потенциалам: номенклатурократии и гражданскому обществу. Оба этих потенциала и реализовались в Коммунистическом Режиме-2. Этот строй, пережив революцию конца 80-х – начала 90-х годов, мутировав, существует и сегодня. Его начала во Второй Отечественной.

«Чтобы Польша была Польшей»

Это лозунг движения «Солидарность». Помню, как в 80-е тоскливо (но и с гордостью за поляков и с завистью к ним) думалось: ну а мы, когда же нас стыд и дерзание заставят выкрикнуть: «Чтобы Россия была Россией». Прошло двадцать пять лет с начала горбачевской весны, но русский вариант польского лозунга по-прежнему на повестке дня. Недавно на каком-то книжном развале видел работу перестроечного Юрия Николаевича Афанасьева «Опасная Россия» (М., 2001). Да, конечно, «опасная», потому что больная; какой ей еще быть после суицидального столетия?! А опасно-больным надо сострадать, жалеть их… Дело, однако, в том, что Россия – это мы (извиняюсь за пафосный трюизм). То есть нездоровы мы. А себя жалеть после того, что мы (и наши деды, отцы) сотворили, почему-то не хочется. Как-то все сладенько получится. Типа (стилистически здесь уместен чудесный русский новояз) «не согрешишь – не покаешься».