True Romance

– Верно, – кивнул Стоун. Он не совсем это имел в виду, но решил пока не вдаваться в детали. – Эй, погодите, какого чёрта? Вы все вдруг захотели кровной мести? Я пытаюсь убедить вас в обратном, а…

– В обратном? – Мосс был взвинчен до предела, Стоун это видел. И слышал. – Коммандер, а вам разве наплевать? Наши дома уничтожены, наши семьи погибли…

– Мосс, – Стоун предупреждающе грозно поднял указательный палец. – Успокойся, а не то я тазер к тебе применю.

– Коммандер! – чуть ли не взвизгнул Мосс.

– Мосс! – рявкнул Стоун. Он подлетел к астронавту и отвесил тому оплеуху. Мосс изумлённо и обиженно вылупился на него, прижав ладонь к огретой щеке.

– Коммандер, – теперь Мосс едва не плакал. Стоун едва сдержался, чтобы не передразнить его подобно бугаю-джоку[12]. «Коммя-я-яндер!»

– Захлопнись и слушай! Твоя семья вполне могла спастись в убежище. Ты не сможешь связаться с ними сейчас в любом случае – слышал об ЭМИ?

Мосс кивнул.

– Хорошо. Это во-первых. Во-вторых, китайские ребята на станции не имеют никакого отношения к тому, что случилось на Земле. Уж тем более не они запустили эту машину.

– Машину? – приподнял кустистую бровь Лев.

– Уничтожения, – пояснил Стоун и огляделся. – Господи грёбаный боже, вы что, все считаете, что в экстремальных обстоятельствах в людях не может проснуться ничего, кроме как низменных инстинктов в своих самых мерзких проявлениях? Так? И нет места порядочности? Благородству? Но ведь люди в основном, всё же, хорошие…

– Вот это да, – Лев и впрямь был потрясён. – Это и правда что-то да значит, Стоун. Даже если такой закоренелый циник с замашками эгоцентриста – уж прости за прямоту, сынок – проникся верой в добро при таких-то обстоятельствах, то… Я умываю руки. Может, мы и, впрямь, сможем договориться.

– Я думаю, сможем. – Стоун вдруг и сам уверовал в это, отринув прочь все предыдущие сомнения. – Нам ни к чему создавать здесь подобие бойни на Земле. Я понимаю ваши чувства, правда понимаю, но я взываю к вашему разуму, вы уже все учёные, чёрт вас дери!

– Коммандер! – окликнул его Палмер.

– Что?

– Вызов по видеофону. Это Цао.

– Ладно, – Стоун не удивился, он ожидал чего-то такого в ближайшее время. – Выведи на монитор и включи спикер.

На экране появилось лицо коммандера тайконавтов.

– Цао…

– Коммандер…

Цао с самодовольным видом оглядел Стоуна. Тот почувствовал себя неловко, словно на медосмотре. Только не с хорошенькой сестрой, а с нахально лезущим в штаны пронырой-китайцем.

– Как ты, коммандер?

– Хорошо. Коммандер.

– Полагаю, вы все в курсе случившегося?

– Да, – Стоун оглянулся на команду. Люди о чём-то перешёптывались.

– Тогда, думаю, ты знаешь, что мы все на станции находимся теперь на военном положении…

– Чего?! – Стоун ушам своим не поверил. Он захватал ртом воздух как рыба от возмущения. Да что такое с людьми? Да, он и сам не доверял китайским молодчикам, но всё же до последнего надеялся на лучшее, и – вот тебе…

– Так и есть, – спокойно подтвердил Цао.

– Да ладно тебе, Цао, ты не в себе? Ты что – войну нам объявляешь?

– Стоун, она была объявлена полчаса назад, ты же сказал, что в курсе…

Стоун закатил глаза.

– На Земле, между государствами, между правительствами – да, но не между людьми! Никто не хотел этого! Тем более – здесь! Это же международная станция! Международная, мать твою!..

– Прости, Стоун, – грустно перебил его Цао. – Не выйдет.

– Что значит «не выйдет?» Мы можем договориться…

– Нет, Стоун.

– Нет? Как это – «нет?» Можем…

– В этом твоя беда, Стоун, – ещё грустнее сказал Цао. – Ты не умеешь проигрывать. Просто смирись с этим.

– Эй, а пошёл-ка ты нахер, Цао! – выпалил Стоун. – Это что-то личное, да? Я косо на тебя посмотрел?

Цао призадумался.

– Нет, в основном это не личное… Хотя ты прав, Стоун, у всех есть личные обиды…

– Конечно, есть, они у всех есть, Цао, но это не значит, что из-за надуманных обид нужно устраивать кровавую баню! Ты что – малолетка, у которого в песочнице отжали совок?

– Знаешь, мне кажется, ты никогда не уважал нас, Стоун, – мягко перебил его Цао. – Всегда смотрел на нас, как на людей низшего сорта, считал, что мы здесь незаслуженно…

– Я этого никогда не говорил, – запротивился Стоун.

– Тебе не было нужды говорить, всё было написано на лице, – усмехнулся Цао.

– Физиономист, мать твою, – процедил Стоун. – Да мне плевать на вас, Цао, и всегда было плевать, слышишь? Ты слишком много о себе возомнил, раз считаешь, что я вообще о тебе что-то там думал. И о всех вас. Я пересекался с вами пару раз в неделю на камбузе, пару раз – в лабораториях, но мне всегда было плевать, я не обращал на вас внимания. Я и в лица-то вас не запоминал. Да и по именам, кстати, тоже. Мне было плевать. Может, это нехорошо. Чёрт – да, это нехорошо! Пусть так, я согласен. Но давай не будем вспоминать былое и просто…

– Я уже сказал тебе, Стоун. Говорю снова – нет. Здесь нечего обсуждать, – с каждым разом Цао становился всё грустнее и грустнее. Словно и сам был не рад нести подобную дичь. Стоун был ошарашен. Он попытался ещё раз:

– Цао, ты обсудил это со своими людьми?