Трупный синод

В итоге Агельтруда не стала организовывать осаду, а просто встала лагерем в двух милях к югу от Милана, на павийской дороге. Ее лазутчики с разным успехом проникали в город, некоторые из них спустя короткое время оказывались на крепостной стене, и герцогиня могла видеть, как они без всякого удовольствия пинают ветер. Она отвечала миланцам тем же, хватая их гонцов, направлявшихся большей частью в Регенсбург, Верону и Фриуль, а также разоряя городских купцов, предпринимавших опрометчивые экспедиции. Несколько недель стояния ввергли неистовую герцогиню в довольно заметную депрессию, поскольку время шло, ее дружина благополучно проедала жалованье, а не то, что результата, даже путей решения проблемы не виделось.

Но вот однажды, в один из теплых майских вечеров, к ее шатру был подведен низенький человек в одеянии монаха-бенедиктинца. Монашек обладал хитрым, притворно-покорным и вместе с тем проницательным взглядом, говорил по латыни с варварским акцентом, выдававшим в нем германскую кровь.

— Мое имя Хатто, о, великолепная герцогиня! Я тщу себя надеждой пригодиться вашей светлости и помочь ей выполнить вашу миссию с подобающим успехом.

— Слушаю вас внимательно, брат Хатто, — презрительно оглядев вошедшего и сразу дав тому невысокую цену в этом мире, сказала Агельтруда.

— Великолепная герцогиня, чья слава распространилась далеко за пределы обеих Империй! Благословенная мать нашего благородного императора Ламберта! Уделите мне несколько минут вашего времени и одарите меня честью выслушать все, что я вам скажу. Здесь в Милане живут двадцать человек, включая меня, входившие в римский гарнизон Ратольда, сына грязного еретика Арнульфа. Как вам известно, Святейший епископ Рима, да благословит Господь его самого и деяния его, почти год тому назад выпроводил Ратольда и его отряд из города, не нуждаясь более в его услугах. Много бед и лишений пришлось испытать всем нам по пути в Верону. Нам досаждали и сарацины Гарильяно, и флорентийские воры, а по прибытии нас ждал гнев каринтийского тирана, который не постеснялся одарить прилюдной пощечиной своего собственного сына и распорядился казнить знаменосцев гарнизона, а каждому десятому из нас пригрозил публичной поркой. Не дожидаясь наказания, многие из нас сочли за благо покинуть Верону, тем более что и сам Арнульф вскоре решил убраться восвояси. Беглецы сколотили отряд, который, спустя время и множество злоключений, достиг Милана, потеряв в своей численности почти половину. В пути мы дали обет основать монастырь в честь святого Юлиана, покровителя путешественников, и в настоящий момент ведем сбор средств на его создание.

— Благодарю вас, брат Хатто. Ваши истории интересны и поучительны, ваши намерения располагают к священному трепету. Я желаю вам удачи в ваших стремлениях и обещаю, что непременно буду оказывать помощь вашему монастырю, — сухо и надменно сказала Агельтруда, которой быстро наскучила болтовня простолюдина.

— О, грозная и прекрасная герцогиня, удостойте же вашего раба еще несколькими мгновениями вашего драгоценного времени. Вспомните о Святом Юлиане Странноприимце, который однажды приветил у себя больного проказой, а тот оказался самим Спасителем, а в другой раз отдал свою постель замерзающему пилигриму, который на деле оказался ангелом воинства Небесного.

— Я также помню, мой разговорчивый Хатто, что он однажды послушался голоса Люцифера, сообщившего ему об измене жены, и когда Юлиан вернулся домой и увидел под простыней своей постели двух человек, то в ярости изрубил их, не ведая, что накануне в его дом прибыли его собственные родители.

— То было до обретения им Веры Христовой!

— Враг рода человеческого преследует нас со времен Адама, преследует настолько назойливо, что с ним мало кто может сравниться. Но, я вижу, вам по силам оказать ему достойное соперничество, ибо, судя по всему, вы решили злоупотребить моим терпением. По-моему, я вам уже все сказала про помощь вашему будущему монастырю.

Хатто вовремя осекся, но тут же испуганно затараторил вновь, боясь, что герцогиня своим следующим словом прикажет выгнать его из шатра.

— Ваша светлость может помочь нам всего лишь раз и никогда более! В благодарность за это, послезавтра, в вашем шатре, в это же самое время будет сидеть Майнфред, дукс Милана, целиком покорный вашей власти.

Агельтруда изменилась в лице.

— Продолжайте!

— О, я не имею права быть столь неучтивым и отнимать время у столь сиятельной госпожи. Я скажу только, что я и мои братья просим за наши услуги пятьдесят солидов. Этой суммы хватит нам на восхваление имени Господа, всего святого воинства, и вас, ваша светлость.

— Хм, хорошая сумма… Ну, допустим. А скажите, чем вам не угодил Майнфред?

— Он приказал казнить нескольких наших братьев.

— Было за что?

— Великолепнейшая герцогиня, мои братья пострадали за минуту телесной слабости к поганой язычнице, которую, верно, нам подослал во искушение сам Сатана.

Агельтруда насмешливо хмыкнула. Хатто, видя ее реакцию, торопливо продолжал:

— Она была наложницей Ратольда, сына Арнульфа. Родом же из Египта.