Трупный цветок

Шефер поднял бровь и пожал плечами, что должно было означать положительный ответ.

– Хорошо, потому что я думаю, что настроение у вас поднимется, когда вы узнаете, что она рассказала.

Он выпрямился в кресле.

– Что она рассказала?

Элоиза вытащила из кармана свой айфон, включила аудиозапись и положила телефон на тёмно-зелёную мраморную столешницу перед Шефером.

Следующие 47 минут они слушали хрипловатый голос Анны Киль.

Когда они закончили, Шефер сказала:

– Пожалуйста, скажите мне, что у вас есть документы, о которых она говорит.

Он встал на середине записи, он был слишком взволнован, чтобы сидеть. Теперь он стоял с прижатыми к щекам руками, как участник викторины, ожидающий результатов джекпота.

– Есть, – кивнула Элоиза.

Шефер зажмурился и победно сжал руку в кулак.

Элоиза достала папку и передала ему.

– Это они? – спросил он. – Те материалы?

– Да. Я успела только бегло их просмотреть, но то, что я увидела, это полное безумие. Есть DVD-записи порнографии с участием детей, фотографии надругательств, переписка в чатах и прочие мыслимые и немыслимые ужасы. Есть множество имён участников, их IP-адреса, их фотографии. Мы можем забить свиней, Шефер. Их всех.

Шефер поднял глаза.

– Мы?

– Да.

– Нет, Элоиза, об этом нельзя писать. Не сейчас.

– Простите? – Она быстро поднялась. – Чёрт побери, это я раздобыла эту информацию! Она моя!

– Пока нет. – Он покачал головой. – Вам придётся подождать, пока я не дам добро.

– Один из богатейших мужчин в Дании насиловал детей. Если я не напишу об этом, то напишет другой – поверьте мне. Это моя история, Шефер. Я её опубликую.

– Вы обязательно получите на это разрешение. Но не сейчас. Сначала мы проведём расследование. Если вы опубликуете что-то до того, как мы посадим этих придурков, то вы просто предупредите их, а я не могу позволить чёртову Моссингу снова улизнуть.

Элоиза скрестила руки.

– И что вы предлагаете делать?

Шефер подошёл к двери и тихо сказал что-то офицерам, которые следили, чтобы никто не заходил в лаундж-зону. Затем закрыл дверь и запер её, так что они с Элоизой остались наедине.

– Я предлагаю как следует подготовиться, прежде чем мы передадим всё это дальше, – сказал он, опускаясь в кресло. Он открыл папку. – Садитесь, – сказал он, кивая на диван. – Итак, начнём с первой страницы.

45

– Да что за бред!

Шефер листал документы уже третий раз, рассыпая фотографии и бумажные вырезки на стол и на ковёр с длинным ворсом.

– Что за хренов БРЕД!

– Я… я не понимаю, – сказала Элоиза.

– Здесь нет ничего?! Ничего о Йоханнесе Моссинге.

– Но Анна сказала, что это был он. Она сказала, что в папке есть доказательства того, что он…

– ПРОКЛЯТЬЕ! – взревел Шефер и швырнул папку в сторону, так что она пролетела через всю комнату. – Где они, чёрт возьми? Где документы, связанные с Моссингом? Где его фотографии?

Элоиза смущённо покачала головой.

– Это бессмыслица. Зачем ей врать об этом?

– Она не врала, – кипел Шефер. – За всем этим стоит Моссинг. Я знаю, что это он. Это его Анна хочет достать, она сама сказала. Это он виноват во всём этом, сукин сын. Если бы мы только могли заставить её дать против него показания…

– Я тоже пыталась убедить её, – сказала Элоиза. – Я сказала ей, чтобы она сама сообщила о нём в полицию. Но она сказала, что уже слишком поздно. Что сроки давности по её делу прошли.

Шефер покачал головой.

– Это не так.

– Но она так сказала. Вы сами слышали.

– Да, она сказала, но это не так. Срок давности для особо жестоких изнасилований, под которые подпадает её случай, составляет пятнадцать лет. И, когда речь идёт об изнасиловании ребёнка в возрасте до пятнадцати лет, срок начисляется с двадцать первого дня рождения человека. Таким образом, у Анны Киль ещё есть год или два, чтобы с этим поработать, пока не стало слишком поздно что-либо предпринимать.

– Ясно. Но она-то этого не знает.

Шефер прищурился и скептически посмотрел на Элоизу.

– Нет… Она должна узнать об этом.

Элоиза встала и начала собирать с пола то, что упало, а Шефер сделал несколько глубоких вдохов и просмотрел свои заметки, которые сделал, изучая содержимое папки.

– У нас есть двенадцать имен, – сказал он. – Двенадцать человек, на которых мы можем завести дело.

– Да. А Моссинга нет.

Он тёр шею и думал.

– Анна сказала, что всё происходило на его складе. Она сказала, что это здание принадлежит Йоханнесу Моссингу. Поэтому если я смогу заставить кого-то из остальных дать против него показания… Кто-то должен знать что-то такое, на чём его можно взять. Среди двенадцати человек должен найтись хотя бы один, кто заговорит, оказавшись в тисках.

Элоиза кивнула.

– Я всегда знал, что этот ублюдок проворачивает что-то незаконное. Но чтобы он был настолько чокнутым, настолько испорченным и злым, я всё-таки не ожидал. Дети, ну… – Шефер перебирал порнографические фотографии, и Элоиза по движению его челюсти поняла, что он стиснул зубы. – Это же, чёрт возьми, просто дети.

– Что будем делать? – Элоиза протянула ему материалы, которые подняла с пола.