Трусиха

– Ничего себе, – удивился я, – вот это тётка, оказывается, была. Ну да Бог с ней. Ты давай рассказывай, как так получилось, что в деревне тебя похоронили…

– Ну а чего рассказывать, – проглотил котлету друг. – Брат мой там лежит.

– Э-э, погоди, – отодвигаю я котлеты от Вовки. – Я прекрасно знаю, что не было у тебя ни братьев, ни сестёр.

– Так ведь и я не знал об этом, – двигает Вовка поближе к себе тарелку с котлетами. – Меня ведь с зоны отпустили на похороны матери. Вот я и нашёл письмо, которое мать мне написала. Что есть у меня брат-близнец, который живёт в посёлке, что в семидесяти километрах от нашей деревни. Что родила она двойню, а так как прокормить двоих детишек ей не под силу, отдала одного в дом малютки. Сама уехала со мной в Васильевку, где её никто не знал. Вроде всё хотела братишку забрать, да зрение ей не давало. Ты же знаешь, что у матери со зрением плохо было. Почти не видела ничего. На ощупь ходила. Ну, а через несколько лет совсем ослепла. Я в школе учился, когда она ослепла… Ну, ты помнишь.

– Помню.

– Ну вот, как освободился я последний раз, сразу брата поехал искать. Домой даже не стал заезжать. Ну, а чего мне там. Нашёл я брата. Тоже жизнь у него не заладилась. Семьи нет. Работы нет. Пьет по-чёрному. В общем, в чём он был, так я его и увёз к себе. Подальше от алкашни. Документы только его прихватил. А больше и не было у него ничего. Всё пропил. Думаю, дома в чувство его приведу, а он возьми и помри той же ночью. Нашёл место, где умирать. Представляешь моё положение?

– Да уж, – вздохнул я.

– Ведь снова посадят, и не выйду я больше. Три ходки уже, поди докажи, что он сам. А как я объясню, что за клон у меня в доме? В общем, той же ночью уехал я обратно в посёлок, уже с документами брата. Ну, а брата нашли, видимо, и похоронили как меня. Несколько дней я прожил вместо брата. Замучался алкашню выгонять. Лезут и лезут. Несколько раз оконфузился со знакомыми. Я ведь не знаю там никого, а меня-то знают. Подозрения даже начались. Ну, думаю, ноги надо делать. Уехал я на Север. Там и жил больше двадцати лет. А тут здоровье стало подводить. Купил квартиру в вашем городе. Ну а дальше ты всё знаешь.

– Да-да, – пропел я, – сериальчик. Захочешь придумать такое, не придумаешь.

– Пойду я, – поднимается Вовка, – поздно уже.

– Да куда ты пойдешь в два часа ночи. Оставайся. Вон на диване ложись.

Вор

Я долго ворочался. Наконец вроде задремал. Проснулся я от щелчка дверного замка. Поднялся, прошёл до главной комнаты, где спал Вовка. Друга не было.

– Ты чего не спишь? – услышал я за спиной голос жены.

– Да Вовка чего-то ушёл. Чего ему не спалось!

– Как ушёл? – отталкивает меня жена и бежит к серванту.

У меня подкосились ноги.

– Егор, а где наши деньги? – начинает рыдать жена. – Ты кого привел? Где деньги? Семь лет откладывали на дачу… Звони в милицию… Звони, говорю, пока он далеко не убежал.

У меня потемнело в глазах.

Я очнулся от того, что кто-то смачивал мой лоб тряпкой. Конечно, это была жена.

– Напугал меня, – вытирает слёзы жена. – Помри ещё мне. Чего я одна-то делать буду. Бог с ними, с деньгами. Не жили богато, как говорится. Жаль, конечно, что у нас своей дачи не будет, а ведь так мечтали, что на пенсии на природе будем отдыхать.

В дверь позвонили.

– Кто это может быть в такую рань? – испугалась жена.

– Сейчас гляну, – поднимаюсь я с дивана.

За дверью стоял Вовка. Я отошёл в сторону, пропуская друга.

– Чего пришёл? – гаркнула супруга. – Мало взял, что ли? У Егора кошелек ещё в кармане.

– Простите, – протягивает друг свёрток с деньгами, – спросонок я… на автомате. Очнулся только на улице. Не хотел я. Простите ещё раз. Пойду я.

– Куда ты пойдёшь? – передаю я свёрток супруге. – Пойдём, чаем тебя напою.

Вовка проходит на кухню, пряча глаза.

– Вор я, Егор, – обжигает губы горячим чаем Вовка. – Я ведь на Севере полгода только пробыл. А так всё по городам разным. Гастролёр я, одиночка. И квартиру я здесь не покупал.

– Так ты что, весь вечер вчера мне врал?

– Ну не всё. Всё правда, кроме Севера. Ещё правда, что уже два года как я завязал. Полностью завязал. Веришь?

– Да верю, чего уж там. Если, конечно, забыть про наш свёрток. А здесь-то ты как оказался?

– К тебе на могилку приехал. А тут вдруг ты… Снял я квартиру на неделю, в том дворе, где мы встретились. Я ведь как хотел… У тебя на могилке побывать и на родину поехать. К матушке на могилку сходить, а там будь что будет.

– Так тебя же на родине сразу узнают. Там ведь наверняка остались те, кто тебя помнит.

– Да пусть узнают. Устал я, Егор.

– Хочешь на зоне умереть?

– Да кто там хочет умирать, скажешь тоже. Нет, конечно. Но выбора у меня нет…

– Пожил бы пока на съёмной. У тебя же документы в порядке.

– В порядке, – вытирает слёзы Вовка, – но к матери всё равно поеду. Сегодня и поеду. Ночами она мне снится. Да и завязал я… На что жить-то мне? Я ведь пенсию не получаю.

– Значит, только тюрьма?

– Да. Поговорю с матушкой, пройдусь по деревне и пойду сдаваться.

– Да уж, перспективка, – вздохнул я.

На кухню тихо вошла жена и положила свёрток на стол.

– Вот, – тихо говорит она.

– Что вот? – не понял я.