Трусливый ястреб

[23 октября]

Нас подняли по тревоге за пару минут до ужина, надо было лететь за несколькими отрядами пехоты. Мы кинулись к вертолетам, подняли жуткую грязь, все орали: «Где моя вертушка? Куда летим? Дайте позывные! Черт, я по уши в грязи!», началась полная суета, потому что кто-то приказал вылетать, но ничего не объяснил.

Прикинув, что первая машина, поднявшаяся в воздух, – командир звена, мы взмыли вверх, как куча слепой мошкары, и направились в закат.

Командир звена попросил какую-нибудь вертушку направить его в зону высадки, но полетел не за той машиной. Когда мы приземлились в неправильной зоне высадки, командир обнаружил свою ошибку и молнией рванул прочь на поиски нужного места. Поскольку он не потрудился дать команду по связи, все оставшиеся вертолеты рванули за ним. Пока сама не примешь в этом участие, вряд ли сможешь по достоинству оценить зрелище из семи вертушек, пытающихся лететь строем за командиром звена, который думает, что летит один!

Ура! Мы нашли нужное место! Само собой, это же был вылет по тревоге, поэтому мы просидели на земле около получаса в ожидании «нетерпеливых, готовых к вылету» пехотинцев.

Пока мы ждали, радостные хулиганистые пилоты роты собрались вместе и затянули песню:

(Гимн мудозвона).
На колокольне он стоял
И людям на головы ссал,
Но люди не могли
На него в ответ поссать,
Аминь.

После такой вдохновляющей распевки мы оседлали наших боевых коней и поскакали по воздуху, вдавливая газ до предела, до самого предела, как настоящая безбашенная кавалерия!

На самом деле, мы пели эту песню той ночью в лагере, когда вернулись обратно, а не во время задания. Это был давний гимн нашей роты.

Осада Плейме в долине Йа-Дранг находилась в самом разгаре, а в нашем батальоне царило бездействие. Но не стоит думать, что отсутствие боевых действий и перевозки задниц-и-хлама по лагерю сильно нас радовали. Этот период относительного затишья казался вечным. Нет, мы совершенно не рвались в бой; просто если не с кем было воевать, то почему бы не отправиться домой?

Привыкнув к постоянным высадкам, даже ворчуны стали вести себя расхлябанно. Как-то раз, когда мы загружались перед вылетом, ко мне на борт забрался солдат с гранатометом М-79. Он грохнул прикладом оружия об пол грузового отсека, и пушка сработала. Граната пробила крышу моего «Хьюи» и пролетела между вращающимися лопастями. Спустя несколько секунд она спикировала вниз сквозь лопасти и упала рядом с вертолетом, в пяти футах от моей двери. Граната дала осечку. Когда я развернулся, чтобы наорать на тупого ворчуна, я увидел себя, с дымящимся пистолетом в руках, с такой же идиотской улыбкой на лице. Но со мной был Реслер, который напихал парню. Впоследствии оружейный техник объяснил мне, что граната должна пролететь несколько футов для того, чтобы раскрутиться и сдетонировать. Столь быстрая встреча с крышей остановила этот процесс. Так или иначе, с того момента я начал проверять предохранители на всех М-79 перед допуском на борт.

Мы отвезли этих солдат в Лиму, для стотысячного по счету распределения по стотысячному боевому вылету в Долину Счастья. Они высадились, и нам приказали тащить боеприпасы, топливо и еду для пехоты. Большая часть груза шла в подвесном виде, поэтому мне выдался шанс потренироваться. Я возил подвесные грузы лишь однажды с Коннорсом, и это были пеньки.

– Так, они ухватили тросы с ишака. Начали, – скомандовал Лиз.

Ишаками называли легковые полноприводные машины.