Трусливый Ваня (Сборник)

У Тришки на локтях кафтан продрался.
Что долго думать тут? Он за иглу принялся:
По четверти обрезал рукавов,—
И локти заплатил. Кафтан опять готов;
Лишь на четверть голее руки стали.
Да что до этого печали?
Однако же смеётся Тришке всяк.
А Тришка говорит: «Так я же не дурак
И ту беду поправлю:
Длиннее прежнего я рукава наставлю».
О, Тришка малый не простой!
Обрезал фалды он и полы,
Наставил рукава, и весел Тришка мой,
Хоть носит он кафтан такой.
Которого длиннее и камзолы.

Таким же образом, видал я, иногда
Иные господа,
Запутавши дела, их поправляют,
Посмотришь: в Тришкином кафтане щеголяют.

В. И. Даль Знахарь

Землемер[2] приехал на съёмку в какую-то деревню. Он сымал да клал на бумагу, да чертил; а мужики, бывало, как увидят, что возится землемер наш с мишенями, со съёмочным столиком, с трубками да с разными снарядами, то и стали перешёптываться да намекать, что землемер этот, надо быть, знается с нечистой силой, разгадывает, что было и что будет, накликает и угоняет грозу и прочее.

Землемер этот был молодой весельчак, смеялся тайком этому да ещё показывал мужикам, иную пору, в воскресный день разные шутки; а те дивовались невидальщинам да крестились.

Раз как-то у хозяина, где стоял землемер на квартире, украли рублей с пятьдесят денег. Мужик об стену бьётся. «Пропал я, — говорит, — совсем; тут моих было только рублёв с десяток, а то чужие; пропал я теперь, последнюю корову вести со двора да продавать; уплатить нечем».

Помощник землемера этого, парень проворный, стал и клясться и божиться, что деньги украл никто больше, как знахарь Мирон; больше, говорит, некому: он один только и приходил в избу, да и люди говорят, что Мирон дело своё знает чудно, всю подноготную[3] по наговорной воде узнаёт, всякую болезнь, коли захочет, отчитает, а на руку больно не чист, да и ворует смело, потому что нет на него улики, сам досужеством своим концы хоронит и уличить его нельзя.

Мужик ходит день за день к землемеру, просит, плачет:

— Помоги, батюшка, отыскать вора, не то пропаду.

Землемер поднялся на хитрости: собрал он у себя человек с десяток мужиков, да и знахаря Мирона позвал, и говорит:

— Ребята! У моего хозяина, знаете вы, украл кто-то деньги. Я три дня молчал, думал, что найдутся, а теперь надо распутать концы и виноватого вывесть наружу. На всех на вас есть поклёп: на тебя, Семён, на тебя, Пахомов, на тебя, на тебя, и на колесника[4] вашего Игнатия, да и на старика Мирона. Чем грешить да терпеть напраслину, так выведем виновного наружу, а правых оправдаем. Вы знаете, ребята, что я, коли захочу, читаю в сердце человеческом, что по книге печатной; правого не обвиню, виноватого не обойду.

Мужики говорят:

— Что хочешь делай, батюшка, только избавь от напраслины да от поклёпу!

Мирон было пожался маленько, да деваться ему некуда, отказаться нельзя от ворожбы, а то повиноватят; да и стыдно ему бояться своего ремесла, сам он слыл, как сказал я, в деле этом докою[5].

Землемер выдвинул стол посреди избы, покрыл его простынёю, которою наперёд заставил утереть лицо трёх русых девок; там посадил на стол чёрную кошку да накрыл её мискою, а на миску поставил небольшую табакерку со стрелкою.

— Кто, — говорит, — вор, на того стрелка моя укажет прямо!

А стрелка эта была компасная, магнитная, которая всегда указывает на север, хоть верти да гоняй её кругом сколько хочешь.

А знахаря Мирона землемер и поставил прямо супротив севера:

— Ты, — говорит, — стой здесь, а ты — здесь, а ты — здесь, — и расставил всех вокруг стола.

Мужики стоят, вздыхают тяжело: что будет. Землемер разогнал стрелку, толкнул её пальцем; она моталась, моталась, да прямо на Мирона-знахаря и уставилась.

Мужики ахнули. Мирон отступил назад, а как землемер ухватил его за глотку да закричал:

— Вот вор, вяжите его да отправляйте в волостное правление! — так знахарь наш в ноги, покаялся да повинился и пошёл да принёс деньги.

Вот тебе и знахарь!

Н. А. Некрасов Генерал Топтыгин