Ц 6 (СИ)

— Нет, это мне с тобой хорошо, — заспорил я, с усилием разжмуривая глаза. Недельная беготня давала себя знать.

— Ладно… — милостиво муркнула Рита. Потершись носом о мое плечо, она уложила голову мне на грудь и вздохнула. — Знаешь, а я, наверное, развратница…

— Ну, здрасьте, — фыркнул я, — приехали! С чего вдруг?

— Понимаешь… — девушка стесненно хихикнула. — Когда мы с тобой… ну, очень близко, ближе не бывает… Ну, ты понимаешь! Я будто с двумя сразу — мальчиком Мишей и взрослым Михаилом. Он такой чуткий, заботливый! И очень нежный…

— Чучелко ты мое… — проворковал я ласково.

— Ну, ты меня, как Настёну! — засмеялась Рита. Смолкла и приподняла голову, пальцами небрежно отмахивая прядь. — Миш…

— М-м?

— Я все-все помню про твою тайну… Я даже горжусь немножко, что ты одной мне… Миш, ты рассказывал про свою жену… А когда вы встретились?

Я огладил Ритину щеку, и девушка прижалась к моей ладони.

— В восемьдесят втором, летом. А через год поженились. Проговаривал эти слова, и сам удивлялся — неужели всё это было на самом деле? Даша… Холодное Японское море… Дача под сопкой…

— Шесть лет еще! — выдохнула подруга. — Ты окончишь универ… Тебя оставят в аспирантуру, да? А еще через год… уедешь? Будешь Дашу искать?

Я ласково уложил девушку на спину и поцеловал ее, опершись локтем.

— Никуда я не уеду, и искать никого не буду, — мой голос был мягок и тверд одновременно. — Нашел уже!

Рита всхлипнула и порывисто обняла меня. Прижалась, задышала в шею.

— Так хорошо, что в сон тянет… — пробормотала она смущенно. — Давай, поспим чуть-чуть? М-м? Как Штирлицы? А потом сходим куда-нибудь! Еще светло совсем… Давай?

— Давай… — я крепче стиснул девушку, и с наслаждением закрыл глаза. Сладкая дрема накрыла нас теплым, невесомым одеялом…

Мне снилась Инна.

Суббота, 30 октября. День

Нью-Йорк, Крэнберри-стрит

Пройдясь по причалу и косясь на небоскребы Манхэттена, Вакарчук оглядел «свою» облупленную яхту. Почившего Уортхолла не интересовали всякие новомодные навороты, вроде облицовки амарантовым деревом. Этот скряга купил себе «бэушный» иол с маленькой бизанью позади грот-мачты, чтобы можно было справляться с парусами даже в одиночку. Но вот, не справился…

— Шеф! — напомнил Чак о себе. — Такси ждет!

— Иду!

За рулем желтого кэба перемалывал жвачку толстомордый негр. Фуражка таксиста едва удерживалась на стриженной голове с мясистым загривком.

— Куда? — промычал он, неприятно выкатывая глаза в зеркальце.

— Бруклин-Хайтс. Кэнберри-стрит.

В глазах «кэбби» заворочался интерес — район для богатеньких!

— Да, сэр, — рокотнул он, и тронулся.

Степан помалкивал всю дорогу. Его занимала весьма важная проблема: как узнать «собственный» дом? Брайену Уортхоллу принадлежит трехэтажный особняк-браунстоун в тени высоких деревьев. На мятой фотокарточке всё это хорошо видно, вот только снимок черно-белый! И какого же цвета недвижимость? Коричневого, желтого, красного, серого? А черт его знает…

Такси свернуло на Кэнберри-стрит, узкую и уютную улочку, застроенную теми самыми браунстоунами. Было похоже, что выставленные в ряд двух- и трехэтажные дома сгребли, лишая проулков, и не просто сцепили боками, а еще и сплющили.

Высокие деревья вырастали чуть выше крыш, наводя тень и придавая месту элегическую утонченность. Глянешь — и не поверишь, что отсюда недалеко до трущобного Гарлема или эмигрантских кварталов Куинса.

Вакарчуку улица по душе пришлась. Что-то в ней было узнаваемое, не раз виденное в старых районах Москвы, и потому немного даже родное, дававшее волю легкой ностальгии.

— Стоп! — сказал Призрак Медведя. — Приехали.

Степан не спорил. Вылез из кэба и дождался индейца.

— Сколько ты ему сунул?

— Десятку.

— Раздаваха… — заворчал Вакарчук.

— Zhlob, — ухмыльнулся Чак.

Обменявшись любезностями, они поднялись по ступенькам особняка из коричневого камня на своеобразное крыльцо, чей навес удерживала пара дорических колонн. Окна полуподвала сбоку ограждали кованые решетки. Дорого и стильно.

— Ключ у тебя?

Чарли отрицательно мотнул головой. Обшарив все карманы, Степан обнаружил искомое на дне объемистой сумки. Открыв, потянул на себя тяжелую резную дверь, и шагнул в темноватый холл, отделанный деревом.

Из людской уже шаркал Борден, старый эконом с замашками английского дворецкого.

— Добрый день, сэр, — с достоинством поклонился он.

— Добрый, Борд, — буркнул Вакарчук, отыгрывая нелюдима.

— Рад вашему приезду, сэр. Вас так долго не было, сэр…

— Дела, Борд.

— Кухарку я отпустил, сэр, готова лишь холодная закуска. Но, если нужно…

— Нет-нет, Борд, все в порядке, — скинув куртку на руки эконому, Степан тяжело зашагал к лестнице. — Должен подойти один хомбре, впустишь его. А пока отдыхай.

— Слушаюсь, сэр…

Прямой, как огородное пугало, Борден величественно удалился.

— Закуска — это неплохо, для начала, — рассудил Степан, и понизил голос: — По-моему, он принял меня за хозяина!

— Старый слуга, — пожал плечами Чак. — Подслеповат и глуховат.

— За мной!