Цап-царап, моя радость

«Нет, – строго сказала она себе. – Я ничем не рискую. Меня там никто не знает. Даже если кто-то и поднимет меня на смех, что значат несколько человек по сравнению с миллионами людей, живущими на этой земле. Я не настолько популярная личность, чтобы обо мне писать в газетах. Что бы ни произошло, никто не будет оборачиваться мне вслед или показывать на меня пальцем и хихикать…»

– Простите, Эвангелина Ковальска – это вы?

Девушка так ушла в свои мысли, что не заметила, как подошла к зданию, на фасаде которого красовался бетонный завиток киноленты. Она резко остановилась и увидела перед собой… о боже, Эмиля Таран-Бороновского собственной персоной!

– Д-да, это я. Здравствуйте, Эмиль Григорьевич, – с запинкой прошептала она, еще не до конца веря, что ее опасения оказались напрасными. – А как вы меня узнали?

Возникший перед ней мужчина, выдержанный в коричневато-песочной гамме и в вельветово-замшевом исполнении, был слегка помят. Одежда – как того требовала мода, лицо – в результате прожитых лет и образа жизни.

Чуть приподняв мягкую широкополую шляпу, маститый сценарист сдержанно улыбнулся:

– Именно такой я вас себе и представлял, Эвочка.

На самом деле Эмиль Григорьевич опытным глазом уже не раз оглядел людей, толпящихся перед входом. Он прикинул, как должна себя вести девушка, которой назначил встречу мужчина его положения и известности, и, исходя из этого, принялся за увлекательные поиски. Ему с юности нравилась эта игра в угадайку. Когда у него еще не было своей машины, Эмка, как звали его приятели, забавлялся тем, что представлял, кем могли бы быть сидящие напротив или стоящие рядом пассажиры общественного транспорта. В расчет бралось все: возраст, внешность, поведение, одежда. Если удавалось, он проверял свои догадки, с легкостью завязывая мимолетные знакомства. В дальнейшем, с учетом избранной карьеры, развитая наблюдательность ему очень пригодилась.

И сейчас Эмиль Григорьевич без особого труда разглядел внутреннюю собранность и напряженность молоденькой особы, которая направлялась к Дому кино отнюдь не развлекаться. С таким видом открывают дверь в комнату, где сидит приемная комиссия вуза.

К слову сказать, увиденное весьма и весьма порадовало Таран-Бороновского. Даже превзошло его ожидания. Девушка была хороша собой, при этом без всякой нарочитости. Неброско одетая, она тем не менее бросалась в глаза, и на нее с интересом поглядывали толпящиеся вокруг люди.

До этого момента Эмиль Григорьевич еще не решил, где, собственно, проведет время с девочкой Эвочкой. В Доме кино вполне можно было затеряться или, напротив, оказаться на виду – в зависимости от преследуемой цели. Известному сценаристу вдруг захотелось, чтобы его непременно заметили с новой знакомой. Ничто так не украшает мужчину, как хорошенькая молоденькая спутница, – эту истину Эмиль Григорьевич хорошо усвоил.

– Предлагаю посидеть в ресторане, – произнес сценарист, беря девушку под руку, и, когда та чуть отпрянула в растерянности, пояснил: – Там нам будет удобнее обо всем переговорить. Ну не на улице же торчать, в самом-то деле, – рассмеялся он.

Эве казалось, что для делового разговора по типу «наставник – ученица» ресторан мало подходит. Однако не она была сейчас хозяйкой положения, значит, и не ей диктовать условия. А подобного шанса пообщаться с мэтром накоротке могло и вообще больше не представиться.

– Но я как-то не рассчитывала на ресторан, – пробормотала Эва.

– А что вас смущает? – по-отечески доверительно поинтересовался Эмиль Григорьевич. —

Уверяю, там будут все свои. – И он повел ее в обход здания, к боковому крыльцу.

«Для меня, к сожалению, еще очень даже не свои», – мысленно ответила Эва и постаралась придать себе вид особы, которой не впервой идти под руку со знаменитостью.

Вестибюль бокового входа неожиданно разочаровал ее. Так могло выглядеть фойе ДК какого-нибудь крупного предприятия советских времен. Допотопные деревянные панели, стенды двух книжных киосков, истертые плитки пола. За открытой высоченной боковой дверью виднелся коридор с обшарпанным линолеумом и давно не крашенными стенами. Тем не менее это было место, куда мечтали бы попасть многие.

Эмиль Григорьевич помог Эве раздеться, окинул взглядом ее фигурку в короткой серой юбке и белом пушистом свитерке, остался доволен – и повел ее вверх по лестнице.

«Но вы же говорили про ресторан!» – чуть было не воскликнула девушка. Не то чтобы ей вдруг захотелось попасть именно туда, просто неожиданный маневр не мог не насторожить ее. Однако она зря пугалась: ресторан в Доме кино располагался на третьем этаже. Кто бы мог подумать!

По дороге с ними, точнее, с Эмилем Григорьевичем раскланивались. И он не без гордости, как показалось Эве, представлял ее, называя подающей надежды молодой писательницей. Эва же во все глаза смотрела вокруг, с восторгом отмечая лица, так часто мелькающие на экране телевизора. А те выглядели и вели себя как самые обычные люди. «Но может, это потому, что они, по сути, у себя дома», – подумалось Эве.