Цап-царап, моя радость

Его проигнорировали, и Артему снова стало неудобно за свое недостойное поведение.

«Нет, так дальше продолжаться не может. Они обе доведут меня до психушки. Одна – своим отсутствием, другая – присутствием, – вздыхал Артем, лежа в постели. – Выход один: выждать. Время само подскажет решение. А то можно таких дров наломать, что не обрадуешься…»

Глава 13

Эмиль Григорьевич позвонил через два дня, в пятницу, ближе к двенадцати, как, впрочем, и обещал. Лина ждала его звонка, и прежде всему потому, что страх в одночасье лишиться общества еще и этого мужчины был просто невыносим. Тогда у нее мало чего стоящего осталось бы в этой жизни. После знакомства с Таран-Бороновским, после общения с маэстро накоротке в моменты его творческого озарения прекращение с ним отношений Лина восприняла бы как очередной жизненный крах.

– Линочка, дорогуша, здравствуй, – произнес он в трубку.

– Здравствуйте, Эмиль, – ответила девушка, и взгляд ее прояснился: хоть кому-то она нужна.

– Спешу сообщить тебе приятную новость. – Сценарист мастерски выдержал паузу и продолжил: – Тот материал, ну, заявку на сценарий, что я представил на телевидение, одобрили…

– Так ведь иначе и быть не могло! – оборвала его Лина. – Там с самого начала все так интересно закручено, что невольно хочется узнать, а что же дальше.

«Вот именно, а что же дальше, – мысленно обратился Эмиль Григорьевич к своей собеседнице. – Будем надеяться, что для тебя, девочка, это не секрет».

– Тогда поработаем? – с комсомольским задором предложил он, подспудно имея в виду энтузиазм и бескорыстие молодых людей шестидесятых годов и их наивную веру в идеалы.

Как только страхи, что Эмиль Григорьевич забудет о ее существовании, прошли, Лина неожиданно ощутила апатию и душевную пустоту. Вчера она весь день загнанной лисицей металась по квартире, и в голове сами собой возникали сюжеты психологически насыщенные, с драматическими поворотами судьбы, с ярко очерченными характерами героев, в которых она хотела выплеснуть обуревающие ее эмоции. Но ближе к полуночи Лина отвергла их все один за другим. Слишком много личного было в них. Но то, что, переработанные в сценарий, они заставили бы телезрительниц не отлипать от экрана, время от времени поднося скомканные платочки к покрасневшим глазам, понимала даже она.

Однако выворачивать наизнанку свою жизнь и свою душу перед посторонними, будь их даже миллионы, Лина никогда не стала бы. Поэтому ответила на вопрос сценариста сдержанно:

– Ваша уверенность в моих силах мне льстит, Эмиль. Но, по правде говоря, я сегодня чувствую себя непригодной к творчеству. Могу и разочаровать. – Последнюю фразу Лина произнесла еле слышно, потому что действительно так думала.

– Пустяки! – воскликнул Эмиль Григорьевич. – Я знаю средство, как тебе помочь, и не одно. Уж поверь старому бумагомарателю.

Естественно, в ответ он рассчитывал на уверения, что он, Таран-Бороновский, еще мужчина хоть куда, мол, нечего на себя напраслину возводить, но не дождался. Лина в его словах услышала лишь то, что ее хотят видеть, что в ней не разочаровались. Маленькое солнышко мгновенно взошло на ее горизонте, затмевая на время черные тучи, за которыми безвозвратно скрылись мечты о счастье и, что греха таить, надежды на красивое столичное существование. Правда, это было не главным. А вот образ молодого человека, которому очень нравилось относить ее из кабинета на руках в спальню, не желал никуда исчезать, хоть тресни!

«Ну ничего. Рано или поздно все забывается», – в сотый раз за последнее время сказала себе Лина и только тут поняла, что ничто на свете не заставит ее вернуться к Артему. Понять его она еще сможет, возможно даже простить, но не более того. Со своими жизненными устоями она точно оказалась не в том месте и не в то время. Значит, винить некого. Ну, разве что роковое стечение обстоятельств…

На этот раз Лина уже гораздо увереннее чувствовала себя в стеклянном лифте. Даже рискнула окинуть взглядом открывающийся из кабины вид на город. И Эмиль Григорьевич уже не ждал ее на пороге, правда, распахнул дверь, едва девушка дотронулась до кнопки звонка.

Дальше все потекло как и в предыдущий раз. Неимоверное количество кофе, крохотные сушечки, обмен мнениями, фразами, фрагментами диалогов. Эмиль Григорьевич привычно фиксировал то, что находил стоящим, на листках бумаги, покрывающих стол. Но появилось и новое: собеседник то и дело подсовывал Лине взятых неизвестно откуда героев, ставил их в рискованные ситуации и предлагал девушке, как он говорил, «порезвиться на просторе». Иными словами, предложить свой вариант развития событий.

«Чем круче, тем предпочтительнее, – подмигивал он. – Реалии современной действительности не должны тебя заботить, оставь их мне. Ясно?»

Лина старалась, как могла, увлеченная игрой. Во всяком случае, ей казалось, что именно такие задания дают студентам, когда готовят тех на сценаристов.

– Умничка, – время от времени подбадривал ее Эмиль Григорьевич, довольно потирая руки.