Цап-царап, моя радость

– Не люблю я ее! – воскликнул Артем. – Да и кому она нужна такая. Домработница из Орла!

Маришечка вскинула на него покрасневшие глаза и вдруг рассмеялась:

– Домработница из Орла… Это ж надо! И как тебя угораздило, бедолагу? Я понимаю, еще какая-нибудь дочка олигарха или девочка-конфетка из «Фабрики звезд», с намеком на творческую индивидуальность. – Она мотнула головой. – Теперь мне ясно, с чего ты сам не свой.

То ли Маришечка была гораздо умнее и проницательнее, чем он предполагал, то ли на нее снизошло внезапное озарение, но после ее слов Артему вдруг все стало предельно понятно. И злость на самого себя, и боязнь вычеркнуть Лину из своей жизни, и нежелание говорить с кем-либо о своих проблемах – самому себе в них признаться нелегко, не то что посторонним.

Пока он собирал разбредающиеся мысли в кучку, Маришечка вышла из кухни и направилась в ванную. Раздался плеск воды, затем чуть хлопнула открывшаяся дверь – это его гостья отправилась бродить по квартире, возможно чтобы окончательно прийти в себя.

Артем поплелся в гостиную, полагая, что именно там обнаружит Маришечку. Так оно и оказалось. Она стояла, склонив голову набок, и внимательно изучала надпись на журнальном столике.

– Эти наскальные изображения только подтверждают мое предположение. Ты влюбился, мой милый, и я не знаю, хорошо это для тебя или плохо.

Он словно впервые увидел то, что изобразил на поверхности стола, и, смутившись, поспешно стер сакральную надпись ладонью. Хлопья пыли прилипли к руке, и Артем вытер ее о штаны, оставив на бедре широкий белесый след.

– Скажешь тоже – влюбился! Давай не будем больше об этом… И прости, что везде не убрано: Фрида Яковлевна на отдыхе в Турции, а…

– А где та, которой посвящены письмена на пыли? – ехидно поинтересовалась Маришечка.

– Ушла, – признался Артем.

– И что, ни адреса, ни номера сотового не оставила?

– Не оставила, – вздохнул он. Терять Артему было уже нечего, Маришечка теперь знала о том, что происходит в его жизни. – Только книжку с надписью.

– Покажи! – сразу заинтересовалась она.

Он нехотя прошел в кабинет, где на письменном столе не красовались более ни еженедельник с золотым обрезом, ни пресс-папье с бронзовой лилией, ни костяной нож для разрезания бумаг с изображением обросшего шерстью мамонта. Ни фотография томной красавицы в серебряной рамке…

– Слушай, обидно, а, – произнесла Маришечка, глядя на то место, где раньше стоял ее снимок.

– Мурка стекло случайно разбила, и я… – принялся оправдываться Артем.

– Перестань валить все на бедное животное, ладно? – усмехнулась девушка. – Стекло можно заменить, а вот с отношениями труднее.

Артем собрался было что-то сказать, но не успел.

– Знаю, знаю, – проговорила Маришечка, – сейчас предложишь остаться друзьями. Только, уж прости, но мне это не подходит. Я, видишь ли, собираюсь свою жизнь устраивать, и моему мужу… будущему мужу точно не понравится друг вроде тебя… Хотя, – она улыбнулась так, будто ей на ум пришла забавная мысль, – может, мы еще станем общаться семьями. Как тебе моя идея?

Ему не понравилась не сама идея, а подтекст: он – супруг домработницы, она – вторая и, естественно, лучшая половинка кого-то из сильных или известных мира сего.

– Не очень, – буркнул он и взял со стола книгу «Провинциалка». – Вот что она оставила.

Маришечка с любопытством повертела книжку в руках, спросила разрешения прочитать надпись на титульном листе, потом задумалась.

– Застенчивая провинциалка быстро просекла ситуацию и не захотела мириться с тем, что устраивало многих столичных девиц. Да, не повезло тебе, Тимасик, – с ироничным вздохом произнесла она, кладя книгу обратно на стол.

С этим поспорить было трудно, и Артем молча кивнул.

– Ну что ж, – сказала затем Маришечка, – я, пожалуй, сейчас допью чай и отправлюсь домой. Больше мне у тебя делать нечего. Да и вообще, очень уж ты стал какой-то неинтересный, скучный, взрываешься без толку… И прибраться в квартире не помешало бы. Страдать можно и в чистоте. Поверь, я знаю, о чем говорю…

Мурка проводила ее до двери и даже позволила погладить себя по голове. «Странно, – подумал Артем. – Такое впечатление, будто она знает, что они больше не увидятся». Но на всякий случай под пристальным взглядом Мурки не рискнул чмокнуть Маришечку в щеку, как поначалу намеревался…

* * *

Почти три месяца – срок значительный. За это время вполне можно и остыть, и соскучиться, и прийти к выводу, что кошка в доме – не самое большое зло на свете. Так размышлял Артем, набирая номер телефона Фриды Яковлевны. Правда, сначала он собирался произвести разведку боем, то есть позвонить своей родственнице Надежде Афанасьевне и узнать, как поживает ее приятельница, но потом решил, что это будет проявлением трусости.

Трубку сняли достаточно быстро, и Артем счел это хорошим знаком.

Поздоровавшись с Фридой Яковлевной, он, как водится, завел разговор о прошедшем отпуске, о здоровье, о детях и внуках в Канаде. Но рано или поздно подобным темам приходит конец и возникает мучительная пауза в диалоге.