Царь.2 (СИ)

Польская батарея за сегодняшний день не раз уже переходила из рук в руки. Прикрывающая ее выбранецкая пехота, была слишком потрепана и деморализована в предыдущих атаках и потому побежала едва завидев приближающихся драгун. Большая часть пушкарей последовала за ними и только вконец разъярившийся де Мар, с несколькими своими соотечественниками дрались до конца, ухитрившись дать залп практически в упор. Однако, удержать порыв русских и немецких драгун у них не получилось. Влетев на батарею, они в мгновение ока вырубили ее защитников и если бы не Панин, неведомо как сообразивший что этот человек с безумными глазами - офицер, де Мара бы непременно постигла та же участь. Приказав связать брыкающегося пленника, Федор приказал готовиться к отражению атаки. Отдав своих лошадей коноводам, драгуны заняли позицию и приготовились ее защищать. На их счастье, Ходкевич не стал посылать против так дерзко вырвавшихся вперед драгун, своих гусар, а приказал отбивать пушки легкоконным валашским хоругвям. Тем не менее, бой получился тяжелым.

Русские и немцы, устроив из захваченных повозок и поврежденных лафетов импровизированную баррикаду, встретили своего противника дружными залпами из ружей и нескольких захваченных ими пушек. Причем некоторое количество стрелков, рассыпались вокруг позиции и вели огонь по противникам из-за неровностей местности. А если тем все же удавалось прорваться, их встречали острия багинетов. Впрочем, стрельба была настолько плотной, что большинство атак драгуны отбили, не доводя до белого оружия.

Тем временем, гетман повел в атаку своих крылатых гусар. Он прекрасно видел, что в солдаты герцога тащат с собой несколько пушек, но счел, что они не смогут удержать польскую конницу. И действительно, казалось, что никакая сила не сможет удержать эту величественную массу, катящуюся вперед как морская волна и сметающая рискнувшие стать на ее пути песчинки. Однако на сей раз волне пришлось бить не по песку, а по камню! Прекрасно вымуштрованные пехотинцы стали на их пути подобно незыблемым утесам, а залпы пушек и мушкетов, били наотмашь, как гигантские кувалды. Но самое главное, всякий раз, когда гусары приближались к вражескому строю, на их пути оказывались рогатки или, как их еще называли, "испанские козлы", вытащенные вперед проворными пехотинцами. Тех немногих кому удавалось преодолеть эти заграждения, тут же поднимали на острия пик. А тех, кому не посчастливилось упасть с коней, добивали из пистолетов или рубили тесаками ловкие ребята, передвигавшие по полю рогатки. Впрочем, Ходкевича было не смутить этой тактикой. Попеременно бросая в бой то гусарские, то казачьи хоругви, он ждал, когда наступит подходящий момент. Наконец, он решил, что пора пришла. Когда очередной наскок был отражен, польская конница, повинуясь его приказу, бросилась назад, имитируя бегство. Вот сейчас этот мекленбургский выскочка обрадуется и пошлет в атаку свое воинство, смешав ряды, а тогда стальная гусарская лавина сметет его воинство, как это бывало раньше под Киргхольмом или Клушином!

Описав широкую дугу, польские хоругви развернулись, и увидели, что их никто и не пытается преследовать! Наоборот, вражеская пехота остановилась и, кажется, готова вернуться назад.

- Какого черта он делает? - недоуменно спросил, наблюдавший за боем со стороны Владислав.

- Кто именно? - Осведомился с усмешкой Казановский.

- Как кто, герцог конечно!

- Приучает нас к тому, что его пехота вполне может противостоять нашей кавалерии, и, ей богу, у него недурно это получается!

- Но если он начнет атаку...

- Да с чего вы, ваше высочество, взяли, что он начнет эту злосчастную атаку? По-моему у него и так все прекрасно получается. Это мы его атакуем, а он отбивается, нанося нам всякий раз, куда большие потери, нежели терпит сам. Мы все ждем, пока он контратакует, а он только делает вид, что выходит вперед и с радостью наблюдает, как мы бьемся лбом в его укрепления.

- Что же делать?

- Не знаю, но уж явно не то, что собирается делать ясновельможный пан Ходкевич!