Царь

На Городище заводится следствие. На очную ставку предъявляют Василия Данилова, бывшего главу Пушкарского приказа, обличённого вора и заговорщика, двух пушкарей, литвина и немца, пойманных с грамотой, писанной к литовским властям, Сабурова, Юрьева, в обозе доставленных из Москвы, новгородского дьяка Бессонова, другого дьяка, Румянцева, и их подчинённых, уже сознавшихся участников заговора, пособников в финансовых махинациях новгородских монастырей и архиепископского двора. Пимен, видимо, свою вину признает, по крайней мере в нарушении льгот, прописанных в грамотах, полученных от царя и великого князя. Участников очной ставки, отыгравших свою последнюю роль, предают смертной казни и тела выставляют на всеобщее обозрение, как старинный обычай велит. Иоанн отправляет послание митрополиту Кириллу. В послании он извещает о том, что Пимен виновен, и просит пастырского совета, как с ним поступить. Митрополит Кирилл, не мешкая, созывает освящённый собор и предаёт гласности послание царя и великого князя. Освящённый собор приговаривает, не сморгнув глазом, а митрополит Кирилл утверждает в ответном послании, что «приговорили они на соборе новгородскому архиепископу Пимену против государевой грамоты за его бесчинье священная не действовать». Опираясь на приговор, вынесенный освящённым собором, подтверждённый митрополитом, Иоанн имеет право на месте, на площади Великого Новгорода, отнять у Пимена жизнь или на худой конец лишить его высокого сана. Он не делает ни того, ни другого. Больше всего он опасается быть обвинённым в бесчинстве, не столько здесь, на земле, сколько там, на беспристрастном небесном суде. Он находит необходимым, как поступил и в деле митрополита Филиппа, предать Пимена открытому, правильному суду, не говоря уж о том, что Пимен ещё нужен ему для обличительных очных ставок в Москве, и он вновь обращается к митрополиту Кириллу с письмом. Он извещает, что всего лишь «архиепископу Пимены служити не велено», и настаивает: «А сану бы с него до подлинного сыску и до соборного уложения не снимати». И не с одним митрополитом Кириллом он держит совет в этом сложном, тяжёлом, чрезвычайно запутанном, кровью пропитанном деле. Дознание обнаруживает, что едва ли не все новгородские монастыри повинны в неправом стяжании, заражены ересью и склонны к измене. Лишь одну-единственную обитель, поставленную в торговой стороне Великого Новгорода, не затронула прилипчивая зараза, может быть, усердием благочестивого старца Арсения, затворника, праведника, заслужившего почтенную славу святого. Время от времени Иоанн, неутомимый молельщик, посещает эту обитель и выслушивает советы Арсения, а заодно со смирением принимает и его жестокие обличения, отчего-то не давая воли своему будто бы неудержимому гневу, будто бы единственной причине безжалостной расправы с новгородским духовенством, подьячими и боярами.