Царь Аттолии (ЛП)

— Ваше Величество, пожалуйста, спуститесь. Мой друг Арис действительно очень хороший человек, и если вы свалитесь со стены, его обязательно повесят, и всех его солдат тоже, а они в большинстве тоже неплохие люди. И хотя я не могу признать, что меня это очень беспокоит, но ваших слуг повесят вместе с ними за компанию, а среди них есть несколько человек, которые искренне беспокоятся за вас. Прошу вас, не могли бы вы спуститься?

Царь смотрел на него, прищурив глаза.

— Не припомню, чтобы слышал от тебя такую длинную речь. Ты говорил очень убедительно. Я думал о Нахусерехе, — сказал царь, возвращаясь к своему предмету.

Он посмотрел через плечо на Костиса.

— Ты знаешь, что невозможно задушить человека одной рукой? — очень серьезно сказал он. — Это осложняет дело, потому что у меня всего одна рука. Это ограничивает мои возможности. Я смог стать царем с одной рукой, но одни боги знают, был бы я царем вообще, если бы у меня осталось две.

— Ваше Величество…

Царь потер лицо ладонью.

— И еще я думал о тебе, а тут являешься ты, дубина стоеросовая, и пытаешься уговорить меня спуститься со стены.

Он снова повернулся и двинулся по гребню зубца, а потом, прежде чем Костис успел перевести дух, ловко спрыгнул на крышу.

— Ты понимаешь, что находился на волосок от смерти, когда на тебя посыпалась черепица?

Костис недоуменно возразил:

— Это был всего лишь несчастный случай, — и тут же ему в голову пришла новая мысль.

Старые сломанные плитки можно было разбросать по земле в нужном месте заранее. Разбитую черепицу легко откопать в любой мусорной куче вокруг дворца.

Царь стоял напротив Костиса, слегка покачиваясь с носков на пятки.

— Как вы узнали про черепицу? — спросил Костис.

— Я всезнающий и всеведущий. Или, по крайней мере, был таким, пока не начал таскать повсюду за собой четырех бездельников, отряд телохранителей и одного неприкаянного лейтенанта. Если честно, — царь задумался, — Не знаю. Считай, что догадался, потому что это довольно банальный и пошлый прием убийства. Но ты проявил настоящую политическую смекалку, молодец. Скажи, твое наивное простодушие позволило тебе заметить другие маленькие покушения?

Костис подумал.

— Да, — нерешительно сказал он. — Наверное. — он удивился, как легко пришло прозрение. — Да.

— Да, — согласился царь. — Довольно опасно считаться доверенным лицом царя. Поножовщина в винном погребке, обидчивые пьяницы и случайная стрела. Припоминаешь?

— Об этом вы тоже догадались? — Костис смотрел на царя в полном недоумении.

— Нет.

— Вы всеведущий.

Царь покачал головой.

— Я попросил двух специалистов из ведомства Релиуса присмотреть за тобой. Я ведь не мог держать тебя в караулке до конца жизни. Ведь ты, буратино недоструганный, однажды уже чуть не получил кусок черепицы на макушку.

— Что это за люди?

— Ты встретил одного из них во время драки на пороге таверны.

Костис вспомнил незнакомца. Надо признать, табуретками он кидался очень метко.

— Однако, их полномочия были ограничены. Они должны были только наблюдать и действовать только в крайнем случае. Но когда стрела пролетела мимо тебя, это было чистым везением. Ну, ну, — сказал царь. — Я надеялся, что избавившись от тебя, как от надоевшей игрушки, я смогу защитить тебя, но этого не случилось. Я мог бы спрятать тебя в провинции, но, честно говоря, в Аттолии у меня нет людей, которым я бы мог полностью доверять. Я мог бы обратиться к моей кузине, царице Эддиса, и попросить ее спрятать тебя, но, честно говоря, мне будет стыдно делать это. — он искоса посмотрел на Костиса и сказал: — Я не хотел тебя смущать.

Он потер бок, и Костис знал, что в эту минуту царь думает о Сеане.

— Я видел его на том балконе, когда, как идиот, сидел в саду и спрашивал себя, чем он там занимается.

Евгенидис потряс головой от отвращения к себе и двинулся вдоль стены. Костис последовал за ним.

— Надеюсь, ты слышал, как я однажды спрыгнул со стены вон туда. — царь указал в черную пустоту за стеной и с грустью сказал. — Если бы я попробовал сейчас, то, скорее всего, разбился бы всмятку. Впрочем, это дает мне одну идею. Утром я скажу Телеусу, что освобождаю тебя от дежурств. Тебе это не понравится, — сочувственно сообщил он Костису, — но знаешь, не надо было бить меня… тогда… много жизней назад.

У Костиса тоже возникло чувство, что прошла целая жизнь с того утра, когда Костис ударил царя на учебном дворе. Это был какой-то другой солдат, простодушный дурачок, представления не имевший, какой сложной может быть жизнь.

— Действительно, — сказал царь. — Мне удалось хорошо подумать сегодня. Несмотря на все усилия мои заботливых придворных.

— Это благодаря вину? Оно помогает вам думать?

— Вино? В вине, Костис можно только утопить истину. Это не помогает. Оно никогда не помогает, но я время от времени прибегаю к нему в надежде, что природа вина могла измениться.

— Правда, Ваше Величество?

Царь поднял голову.