Царь без царства

– Как ты сюда прошел, позволь спросить! Отвечай, когда с тобой говорят!

Маленькая старушка была Джену по грудь, но смотрела свирепо и даже замахнулась крошечным кулачком. Еще одно знакомое лицо – колдун, что вытащил юношу из подвала. Он подошел и встал рядом. «Каррад? – вспоминал юноша. – Кадар?» К ним присоединился другой маг, в алой ковве Зала Костра. Высшие чародеи. Ведь так называл их Самер?

– Милостивые боги! Что здесь стряслось?

Вместо того чтобы объясниться, Жалимар издал приглушенный возглас. Он выступил из-за спины юноши.

Только сейчас Джен заметил, что чертог полон народу, просто встречали их трое. Колдуны были повсюду: сидели на каменном полу, кутались в грязные подпаленные робы. И раненые тоже: с кровоподтеками, обожженные и те, чьи увечья не видны, но Джен узнавал их по белым лицам и синеве губ. Тут и там гул голосов прорезали стоны.

– И ты, старый пес! – выругалась Лайла. – Пришел запустить пальцы в рану?

– Я пришел предупредить. Советники готовятся к штурму, а царь…

– Поздно, – оборвала его чародейка. Джен вздрогнул, потому что глаза у Лайлы блестели от слез. – Все кончено. Уже кончено.

– Что здесь стряслось? – повторил Жалимар, и маг из Зала Костра ответил за всех:

– Это Сафар. Когда город вскипел, он захватил обитель. И с ним иноземцы… много! Видно, он знал заранее, давно с ними сошелся…

– Так спасайте свой бесов Круг! – Советник грязно выругался. – Вас сотни, а он один.

– Один? – переспросила Лайла. – Сотни погибли лишь в первый час. Это и есть Круг, все, что ты видишь. И я не знаю, как долго он продержится.

Вторя ей, утробный рокот сотряс стены и свод чертога. Голоса разом смолкли, и в наступившей тишине с потолка мелким крошевом посыпалась пыль.

19

Имение Улама ас-Абъязида, летний дворец, 1-е месяца Мисор, утро

Ндафа разбудил мага вскоре после рассвета, легонько тронув за плечо. Затекшие мышцы тотчас заныли, стоило Верховному пошевелиться. Он вовсе не собирался спать, но вчерашнее заклятье дорого далось: чародей дремал прямо в кресле, склонив голову на грудь, и у островитян не хватило духу его потормошить.

Солнце поднялось невысоко. Жрецы в дворцовом святилище приветствовали утро и разжигали священные огни, залетевший в комнату ветерок пошевелил занавеси и принес запах благовоний.

– Это царь, мудрый, – негромко сказал воин. – Просит к себе.

– Просит? Где он?

Самер еще не полностью пробудился от тревожного сна. Отголоски его туманили голову, и тихий голос капитана казался продолжением видений. Маг не сразу понял, где сон, а где явь.

– Приемный покой у тронного зала.

– Я же просил тебя… О Бездна! Это не шутки, Ндафа. Пять звонов прошло. Его могли убить в любую минуту.

– Придворные кутили до рассвета, – телохранитель поджал губы. – Владыка был в окружении сановников все время. И мои люди… мы оставались рядом.

Да, похоже на Ианада. Тот строит из себя повесу, но держится на виду, так что вокруг крутится дюжина-другая достойных. Наверное, он нарочно тянул до последнего, чтобы не оставаться в покоях один на один с Братьями, в которых не уверен.

От клинка во тьме нехитрая игра убережет. От яда защитит изготовленный Лайлой талисман. Но это не все. Есть тысячи способов убийства, вопреки чарам и предосторожностям.

Самер встал. Колени гнулись нехотя, словно деревянные. Ночью он дрожал от изнеможения и того удовольствия, что дает кровавая магия. Сегодня от наслаждения не осталось и следа. Вчерашние порезы горели, а магия в нем потухла, как залитый водой костер.

– Веди, – тяжело вздохнул Верховный.

Приемный покой оказался светлым залом, отделанным розовым мрамором. Высокие окна выходили во внутренний двор, к садику и фонтану. В тени колоннады сгрудились слуги, должно быть, ожидая выхода царя, но в комнате наверху царило тяжкое молчание. Сюда даже не пустили челядь, вдруг понял Самер. В нишах еще горели лампы, и некому было их потушить.

– А, Верховный! Давно пора…

Царь Царей оставил компанию Падиша и Аджили и пересек покой. Он обогнул низкий каменный столик: там, в тени, где не приметил бы и самый внимательный взгляд, лежали длинные свертки.

– Посмотри, – юноша приподнял один из белых шарфов, которыми обмотали тела. На концах были вышиты иероглифы «вар», «хид» и «ра́у». Воздух в комнате пропах смолой ка́ммы, дерева печали, которой умащивают покойников перед последним костром.

– Ваху́р? – догадался Самер. – Тот дервиш, которого бросили змеям? Он проповедовал против магов.

Лицо у Ианада скривилось, словно он сам оказался в змеиной яме.

– Капитан Братьев осмотрел тела. Готов спорить, они попрошайки и воры. У них грязь под ногтями, и у каждого нет пары зубов. Зато теперь на них намотали шарфы, и они стали праведниками.

– Кто принес тела? – полюбопытствовал чародей.

– О, целое посольство! Их притащили на рассвете, пиршество еще не кончилось… мне сказали, телами чуть не таранили ворота, так спешили положить к моим ногам. – Ианад отвернулся и провел ладонью по лицу. – Ну? Что скажешь?