Царь Гильгамеш

— Хорошо, что ты так думаешь. Так должно думать. На самом деле… На самом деле… гений Доната, необыкновенное везение и благосклонность Творца — только это и спасало нас до сих пор.

Оба замолчали надолго. Потом Бал-Гаммаст не выдержал:

— Скажи мне одно, Уггал! Скажи: вот она, эта певунья, все несла, какие славные и великие люди — суммэрк. Неужели правда? Неужели, Уггал? Я не верю, эбих. Я не вижу в них величия. Только упорство, силу и суету. Или мне не следует… не следовало чего-то знать о них? А, Уггал? Скажи мне.

— Нет, Балле. Ничего высокого не случилось в мэ народа суммэрк. А певунья сама из суммэрк, как же ей петь иначе? Но мы и здесь проявляем слабость. Отчего даже тебя, царя баб-аллонского, беспокоят ее слова? Всего лишь слова, и ничего сверх этого?

— Не знаю. Что-то беспокоит.

— Донат дал мне, езде молодому, секретный канон «Об управлении Царством». Написано при Гарад. Там в подробностях рассказывается, чем были суммэрк, когда мы впервые встретились с ними семь с лишком сотен солнечных кругов назад. Балле! Они жали ячмень серпами из глины с кремневыми зубами. Сражались копьями с костяным наконечником. Плавали на тростниковых кораблях и совсем не знали письма. Медными вещами пользовался один из сотни суммэрк. Жалкий народ, бедный, всеми битый, жил в Стране моря, на самых болотах, и едва успевал насыпать холмы и дамбы, чтобы спастись от потопа… Так-то, Балле.

— А… Гурсар-Эанатум? Владыка Эреду, герой?

— Их столица, мой мальчик, «добрый город Эреду», — нищее селение. Тогда было еще и похуже, чем сейчас. Стены в два тростника высотой, дома не выше одного этажа. Большому кораблю ни за что не подойти к тамошней гавани из-за топей, мелей, болот. Речное русло в сторону ушло. Там все занесло илом. Балле, сейчас-то, пожалуй, почище будет… Царство для них стало избавлением. В ту пору они только и могли выжить, придя под руку царя баб-аллонского. Правды здесь не много. Эреду — очень древний город, это правда. Он древнее самих суммэрк и был когда-то блистательной столицей великого народа, неведомо как сгинувшего… Там новые ветхие храмы стоят на древних могучих, там живая бедность уселась на мертвое богатство, Суммэрк низвели Эреду, а не прославили его.

— Я благодарен тебе, Уггал. Эбих, не добавив ни слова, ушел.

Едва затихли его шаги, у ложа Бал-Гаммаста оказалась Аннитум. Как будто стража сменилась у городских ворот. С ленивой грацией сестра сложила руки на груди. Покачала головой.

— Пожалуй, тебе не повезло, братец. Творец свидетель, Балле, я удивлена. Никогда не думала, что стану дарить тебе украшения… А вот придется. Вообще, карапуз — сам по себе отличное украшение… для высокого кресла царей баб-аллонских. Но карапуз, которому подарен разбитый нос и пара светильников под очами, это украшение вдвойне. Давай-ка прямо завтра, во время полуденного отдыха. Как в старые добрые времена. Помнишь, братец? Конечно, помнишь, такое трудно забыть. Можно устроить так, чтобы вас никто не видел. В конце концов, я…

— Нет, Аннитум. Этого не будет.

— Но почему? — Сестра отлично знала, насколько брат ее не боится.

— Прости меня.

Творец знает, как она удивилась. Ужели это ее туповатый и бесстрашный братец Балле сейчас лежит перед ней? Может, шутит? Не-ет. Определенно, не шутит. Потом она поняла, до чего ей самой не хотелось этой драки. С кем угодно, мужчиной или женщиной, любым оружием или без него, в любое время и в любом месте! Она готова. Но бешеный онагр Балле — все-таки ее любимчик… Аннитум наклонилась и поцеловала его в лоб. А потом взъерошила волосы. Тоже — как в старые добрые времена. Больше ей нечего было здесь делать.

Князь Сон долго не желал обратить милостивый взгляд на ложе Бал-Гаммаста. Тот не торопясь отделял добрые колосья от сорняков.

…Уггал Карт. Воплощение силы Царства. Его волей вершатся дела страны Алларуад, и так будет еще долго. Сильный человек пришел к нему, царю, хоть я венчанному, зато избавленному до совершеннолетия от действительной власти. Пришел и даровал знание, живущее на его высоте. Это очень важно. Еще важнее, быть может, примирение с Аннитум, Но полезнее всего урок, который преподало Бал-Гаммасту собственное тело. Боль! Вот что нужно. Боль гасит ярость. Запомнить.

И еще одно: от хрупкой девушки по имени Лусипа исходило ощущение неясной угрозы. И от ее слуги — тоже. Что бы там ни говорил Уггал Карн…

Запомнить.

* * *

Утром следующего дня Совет Дворца и Храма уподобился ладони с пятью растопыренными пальцами. Каждый палец занимался своим делом. Один упрямо стоял столбом, другой трепетал, как трава на ветру, третий выводил в воздухе непонятные знаки… Пальцы оказались сами по себе и утратили способность сжиматься в кулак. Во всяком случае, на время.

Царь Апасуд на весь день уединился в своих покоях. Он чувствовал себя больным, ни на что не годным, всеми брошенным.