Царь Гильгамеш

…Десятник и царская дочь не стали тратить времени на разведку. Оба начали бить сразу в полную силу. И оба предпочли ближний бой. Страшный, калечащий и безжалостный ближний бой. Скоро их лица были в крови. Капли разлетались во все стороны. Тысячелетняя кровь царей смешалась с безродной краснухой простого солдата. Десятник не постеснялся ударить ее в грудь. Она справилась с болью. Аннитум не постеснялась ударить его между ног. Он тоже преодолел боль. Такой вид драки не предполагает долгого состязания. Обе стороны выдыхаются быстро. Весь вопрос в том, кто — первым, Аннитум и десятник начали выдыхаться почти одновременно. Тогда она изловчилась и ударила его в носовой хрящ, сбоку. Боец взвыл, как раненое животное, и закрыл лицо руками. Тогда Аннитум молниеносной подножкой сбила его с ног и захватила горло. Так, чтобы дышать ему было очень трудно.

— Ну!

— Пощади, царевна и мать… Она разжала захват.

— …Существует еще один смысл, четвертый. Он принадлежит лично тебе. И когда-нибудь, Балле, ты его непременно отыщешь.

— Я услышал тебя.

…Царица Лиллу уверилась в своем решении. Аннитум надо убирать подальше. Бал-Гаммаст? Тут она не понимала. Да. От любимого сына Барса следовало ожидать чего-нибудь в подобном роде. Но это уж слишком! Балле стоило бы держать под рукой. Иначе он непременно наворочает дел… потом не разберешься. И может стать самостоятельной силой, если чутье не обманывает ее. Пожалуй… не отпускать. Что там насчет Урука завещал Донат? Гармония требует иного. Здесь, в Лазурном дворце, она сумеет утрамбовать его как следует. Благо самого Балле и всего государства предполагает долгое воспитание сорванца…

Но узор в тот день рисовала не одна царица Лиллу. Эбих черных просматривал таблички, присланные Упрямцем, Дуганом и Уггал-Банадом из края Полдня, далеко еще не замиренного. Он обдумал вчерашнее столкновение и пришел к выводу: «Надо убирать мальчика из столицы. Как можно раньше. Лиллу раздавит его из лучших побуждений. А он — наша последняя надежда…»

* * *

Паводок великой и бешеной нравом реки Еввав-Рат недавно закончился. Вода еще стояла высоко в канале Агадирт, и в великой реке Тиххутри, и в небольших каналах, и в канавах на полях земледельцев, и в искусственных прудах, и в болотцах. На глинистых всхолмьях, куда не добирались ни плуг, ни лоза, не пересыхали глубокие лужи. Край Полночи в стране Алларуад наполнился сырыми ветрами. Луна редко показывалась из-за туч.

Эбих Асаг, лугаль Баб-Алларуада, главного оплота Царства в краю Полночи, лежал голышом под пологом, защищающем от комаров. Сон не шел к нему. Два дня назад он прибыл из подчиненной ему Барсиппы, где наводил порядок после разгрома, учиненного там мятежниками несколько месяцев назад. Раны в стенах были заделаны, гарнизон бунтовщиков, сдавшийся после непродолжительного сопротивления, строил дома, восстанавливал дамбы и рыл колодцы. Город недавно присягнул на верность государям Апасуду и Бал-Гаммасту… Ниоткуда не приходило тревожных известий. Молчали лазутчики. Тамкары, вернувшиеся из полночных земель за каналом, не увидели там ничего угрожающего. Дозоры из Эшнунны, уходившие далеко в степь и предгорья, возвращались, не найдя вражеских отрядов…

Тем не менее 1-го дня месяца тасэрта эбих Асаг, повинуясь странному беспокойству, покинул богатый и веселый город Барсиппу ради строгой и унылой крепости Баб-Алларуад. Что поделаешь, в этой земле солдат всегда был главнее торговца.

Военное место. Здесь на трех мужчин не более одной женщины, и от этого бабье несговорчиво. Не то что в столице или в той же Барсиппе… Сегодня эбиха отвергла Аттам, дочь агулана водоносов. Да и Творец с нею. Беда невелика.