Царь Гильгамеш

— Саддэ, а что, если я покажу тебе Царство… от края до края. От джунглей в Стране моря, до чистых полей за каналом Агадирт и полночным валом? Отвезу тебя на эламские базары? Туда приезжают люди из очень далеких стран. Они привозят бирюзу, жемчуг и обсидиан, дерево, узоры которого прекрасней золотого литья, тонкую льняную одежду — хочешь, цвета заката, а хочешь — цвета зарослей над рекой… А если пожелаешь, мы выйдем в море на корабле. Желаешь?

— Балле… — Она заколебалась.

Тут снизу донесся стук в дверь. Была у нее крепкая деревянная дверь, от мужа в наследство досталась; мало кто в квартале мог похвастаться настоящей деревянной дверью — все больше завесы да циновки. Ломился кто-то очень серьезный. Соседи?

Садэрат быстро накинула на себя что оказалось под рукой и зашлепала по лестнице вниз. Бал-Гаммаст присел на ложе. Он не мог появиться перед соседями и ожидал, что Саддэ их угомонит сама. Но нет, голоса внизу не стихали… потом… как будто засов отодвинули в сторону с характерным стуком… позвякивание оружия… шаги… наверх, наверх идут!.. много людей, может быть, пять… или семь… где же Саддэ? Бал-Гаммаст нашарил длинный нож с острым и на редкость прочным лезвием — столичной работы. Сзади глухая стена. Светильники с наптой — тоже оружие. Он не собирался умирать. Негромкий голос;

— Тагат! Ты со своими останься на лестнице. Веди меня, корчмарка!

В комнату вошел эбих Уггал Карн. На этот раз великий насмешник не позволил себе даже тени улыбки. Не старина Уггал пришел к славному мальчику Балле, а полководец к государю.

— Отец мой государь Бал-Гаммаст, да сопутствует тебе удача в делах…

— Оставь, Уггал. Последний раз за мной посылали эбиха в ту ночь, когда умер отец. Говори без церемоний, что стряслось?

А Садэрат смотрела во все глаза, как преображался её любимый. Как приподнялся его подбородок. Как появилась в его осанке властность. Кажется, будто юноша разом подрос на три пальца… Голос… она никогда прежде не слышала, чтобы Бал-Гаммаст так говорил. Царь стоял перед эбихом обнаженный, но ни один, ни другой не потрудились заметить это.

Уггал Карн:

— Бегун из Урука. Под городом появился мятежный Энкиду с отрядом головорезов. Уггал-Банад вышел и отбил его, но положил всех своих старших офицеров, половину войска и погиб сам. В городе волнения.

— Кто отправил бегуна?

— Сотник Пратт Медведь.

— Сотник? Ясно.

— Утром на Урук выходит летучий отряд из восьмисот солдат на конях и онаграх. В краю Полдня неспокойно. Рат Дуган под Эреду. Лан под Уммой. Если мы хотим удержать Полдень, царь должен быть там. Судить, решать, строить. До Баб-Аллона слишком далеко. Вышло не так уж плохо, что у нас два царя. Воля твоего отца была — поставить тебя лугалем Урука после совершеннолетия. Осталось полтора месяца. Не важно. Никто не смеет повелевать тобой. Царский совет предлагает тебе отправиться в Урук. Если ты согласен, через две стражи отряд выйдет за внешнюю стену Баб-Аллона.

— Кто поедет со мной?

— Энеи Ангатт и слуга первосвященника Мескан.

— Ты с самого начала знал, где я бываю?

— Да.

— Кто еще знает?

— Два моих доверенных офицера.

— Никто, кроме вас, не должен знать, пока я не разрешу.

— Да, государь.

— Жди меня внизу, эбих.

Когда Уггал Карн вышел, Бал-Гаммаст обнял корчмарку.

— Саддэ! Поезжай со мной. Я сделаю тебя своей женой.

— А это… все? — Она обвела рукой вокруг, — мол, как же добро мое, — уже понимая бессмысленность этого вопроса.

— У тебя будет намного больше.

Она колебалась. Ей надо было подумать. Вся ее женская сущность упиралась: нельзя торопиться, надо подумать, все взвесить… Не имея такой возможности, она страшилась ответить «да».

— Оставь мне что-нибудь на память о себе, Балле…

Он снял с пальца золотое кольцо-печатку.

— Возьми и прощай, Саддэ. Подай мне одежду.

Она как будто окаменела. Все никак не могла оторвать взгляда от кольца. Там был изображен лев, а под ним изящными клинышками выведено: «Апасуд и Бал-Гаммаст, цари баб-аллонские по воле Творца».

Как жаль, что сегодня у них не вышло третьего раза…

— Балле! — позвала Садэрат, но никого уже не было в доме.

Она побежала вниз, вышла на улицу. Клочья луны цепляются за бахрому туч. До рассвета далеко. Взбитая копытами пыль все еще клубится. Первая возлюбленная царя баб-аллонского закрыла глаза.

«Ну здравствуй, Алаган. Видишь, я к тебе вернулась».

Так нежная корчмарка Садэрат предпочла надежный покой неверному счастью…

Копье Урука 2509-й круг солнца от Сотворения мира

О, жених, как усладить твою мысль, я знаю,

спи до утра в моем доме.
И потому, что ты меня любишь,
прошу, коснись меня своей рукой,
мой божественный господин, владыка, страж.

Поэма о правителе Шусиие и его невесте