Царь Гильгамеш

От этого разговора у Бал-Гаммаста кружилась голова. Сейчас он уже не мог как следует задуматься. Наверное, суммэрк – не худшее из возможного, но почему так противно становится от одной мысли, что они могут стать господами земли Алларуад? Не горько, нет, – противно.

– Худо, Мескан… Худо «растворяться» в людях, которые всего боятся. Смельчаками их способно сделать лишь одно – страх перед чем-то еще более жутким.

– Государь, существуют народы, глаза которых не видят ничего, кроме силы. Большая сила, меньшая сила, но всегда – только сила. Потому и боятся прихода сильнейшего… Но от этого они еще не становятся народами сплошных убийц.

– Мне всегда было трудно их понимать. И не очень хотелось. Отец говорил: ты должен знать то-то и то-то. Так и с народом суммэрк. Я читал, я расспрашивал… Но каждый раз при этом становилось мне тошно. Именно от суммэрк, Мескан. От простого-то разговора о них настроение портится.

– Мы с ними слишком разные, государь. У нас один строгий царь и один милостивый Бог. У них – множество безжалостных демонов, именующих себя богами, и не менее того слабых царьков… по десятку на область. Они не так считают, как мы, они не так думают, время в их глазах никуда не движется, оно в лучшем случае описывает петли и всегда возвращается в изначальную точку. Каждый холм, каждая рыба и каждый день для них суть нечто, поочередно испытывающее влияние разных богов-демонов. Они сами себя считают детьми глины. Боги-де вылепили народ своих слуг-суммэрк из глины. Работать надо, иначе боги накажут. Почитать их надо, иначе наказание не только найдет тебя здесь, оно еще потянется за тобой через порог смерти. Глина распадется, но душу-то можно истязать вечно… Вопрос только в том, сколь сильно станут ее мучить загробные сторожа. Суммэрк темны, это так. Но они хотя бы не одержимы жаждой уничтожения. Кроме того, суммэрк – очень способные ученики. Они всему быстро обучаются.

– Да пойми ты, негоже царю уповать на счастливое рабство своего народа! А ты сам… будешь ведь первосвященником… а в храмах твоих станут молиться какому-нибудь мерзостному Энлилю! Ты отлично все знаешь про суммэрк и умно, наверное, говоришь. Только злит меня эта беседа. Брось, Мескан.

– Государь! В их сказаниях мы становимся то чудовищами, то героями. Пусть хотя бы так послание о Царстве дойдет до будущих…

Бал-Гаммаст прервал его нетерпеливым жестом.

– Я слушал тебя, Мескан, и я слышал тебя. Но, может быть, еще устоит Царство. Или устоят осколки его. Я буду надеяться на это, я буду драться за это. А теперь заткнись.

* * *

Месяц аярт был на исходе. Последняя ночь перед Уруком выдалась жарче обычного. Маленькая армия восстала от полуденного сна и вышла на дорогу в тот же час, что и раньше, но князь Ууту ничуть не утишил своих грубых ласк. Прежде – за день до того, за два, за пять – выходило иначе…

Когда дозорные увидели черный силуэт Урука, прорезавший ночь над холмами, да огоньки костров, Ангатт остановил войско. Энси действовал тихо и быстро, не повышая голоса, не позволяя неразберихе поднять голову даже на один миг. Это был сильный, уверенный в себе человек, отличная опора. Бал-Гаммаст радовался, что именно Ангатт оказался рядом с ним.

Царя окружили два десятка копейщиков: энси велел усилить охрану. Куда-то вперед унеслись три отряда конных разведчиков.

Над открытой землей стояла тишь. Лишь доносились от головы колонны деловитые переговоры Ангатта и сотников, всхрапывали кони да позвякивало оружие. Воины молчали, никто не смел выйти из строя на обочину. Мескан, ехавший рядышком, нервно потирал руки. Наглый крик его онагра раз или два вклинивался во всеобщую негромкую возню…

Войско то продвигалось вперед самым медленным шагом, то вновь останавливалось. Дорожная пыль лезла в глаза. Бал-Гаммаст озяб – такой знойный день и такая холодная ночь… Казалось, всех охватило какое-то странное нетерпение: ну что там? идем, наконец, или становимся на привал?

Шум впереди усилился. Чуть погодя рядом с Бал-Гаммастом появился молодой реддэм, почтительно отправленный Ангаттом с вестями: самому энси недосуг было отвлекаться.

– Отец мой и государь, у самых городских стен разведчики видели банду мятежников. Энси Ангатт собирается напасть на нее.

– Много ли их… там?

– Сотен пять или меньше, отец мой и государь. Энси Ангатт просит подарить ему радость невеликой службы во имя царей-братьев. Он хочет разогнать разбойных людей и очистить дорогу к городу.

Бал-Гаммаст закусил губу. «Он хочет, чтобы я не лез и не мешался. И еще он хочет доставить меня живым и невредимым. А пуще всего он хочет драться и победить… А я? Хорошо, хоть лица моего не видно в темноте». Бал-Гаммаст тоже хотел драться. Но и Ангатта он понимал очень хорошо. Энси не любил случайности, действовал наверняка. Зачем ему сейчас лишние хлопоты? Выполнить простую работу – и дело с концом…

– Хорошо. Передай Ангатту: я буду здесь, пускай займется мятежниками.