Царь Гильгамеш

– Да, я виновен в этом… Я… по уши… только не в вине, а в дерьме. Наши сердца постарели… я заливаю вином отчаяние вместо того, чтобы радоваться драке… ты… делаешь ошибки… каких бы делать не должна… Но кое-что я все-таки сделал… отправил сотника Дорта в Баб-Аллон… На лучшем коне… Еще тогда, наутро.

– Зачем? Ты ведь знал: я отдала командиру черных приказ не возвращаться в Баб-Алларуад, а выше моей воли – только царская.

– Я же говорю: прямо в Баб-Аллон. Бегун сообщит, что город взят, а мы с тобой мертвы. Тем скорее они придут сюда – отбивать ворота Царства.

Добравшись до вершины гнева, Аннитум делалась холодна, как дождливая ночь в конце месяца калэм. Тем и отличалась от братца своего Балле. Она усмехнулась:

– А не удариться ли нам в бега? А? Эбих? Тогда не умрем. Ты представить себе не можешь, как обрадуются нам в столице! Вернулись целыми и невредимыми… Правда, город гутиям подарили, ну так это мелочь, зато живы.

Асаг все-таки взглянул ей в глаза. И хотела бы Аннитум отыскать на его лице злости хотя бы на ячменное зернышко – любой настоящий мужчина разозлился бы сейчас. Но нашла только печаль. «Трус? – на миг заколебалась она. – Не может быть. Отец возвысил его».

– Мы не сбежим. Я не оставлю город и солдат, а ты мне не веришь и не поверишь. И есть еще вторая правда. Желаешь знать ее?

– Мне все равно. Но я слушаю тебя.

– Почти все эбихи умеют некоторые вещи, на которые не способны обыкновенные люди. Так же, как, наверное, и государи, и первосвященники, и высшие шарт…

– Я знаю. Дальше.

– Я могу чувствовать будущее. Кое-что… Моя мэ прервется до заката, а твоя – почти одновременно с моей. Таблица боя стоит у меня перед глазами. Она завершена до последнего клинышка, и завершена не в нашу пользу. Мы погибнем, и еще одно великое сражение будет здесь вскоре после нашей смерти. Я знаю. Оттого-то у меня и болит голова… просто иссякает мэ и надвигается поражение.

Он не мог быть прав! Да, Аннитум знала о способностях эбихов и кое-кого еще. Но… Асаг не может быть прав, иначе у нее действительно остается один выход – бежать, бежать… Так будет мудрее. Царству не нужна ее гибель. Души людей содрогаются, когда бывает пролита кровь царского рода. Но она никогда, ни за что не позволит себе отступить… Это значит – оказаться недостойной отца и слабее мужчин. Невозможно. Да и о чем разговор? Эбих Асаг никак не может быть прав.

– Ты! Был бы ты прав… и то я не оставила бы город и солдат. Не ты, эбих, а прежде всего я сама. Но ты не можешь быть прав… не можешь! И я способна доказать это.

Асаг смотрел на нее с прищуром. Задиристо. Почти нагло. Как сильный и драчливый мальчишка на сильную и драчливую девчонку. Быть не может! Эбих и правительница! Младший класс эдуббы! Но угадал верно, помет онагрий. Да. Будем драться. И ты получишь свое. И получишь как следует. За все эти дни. И за последнюю беседу – отдельно.

– Эбих… Ты и обычный воин из гутиев – кто сильнее?

– В хорошей настоящей драке я перережу глотку одному-двум. Если повезет.

– Мои девочки – вроде меня. Чуть послабее, чуть посильнее… Не важно. А я справлюсь с тобой, эбих. Хочешь на мечах? Или на копьях? Она чуть было не предложила кулачный бой, но вовремя опомнилась: да, какова была бы забава всему Баб-Алларуаду, когда двое старших людей города разобьют друг другу носы! Надо быть взрослее. А приятно было бы сойтись… с этим…

– Нет, Аннитум, с тобой драться я не буду.

– Чего ты боишься?

– Я не боюсь ни боли от тебя, ни смерти. Но я клялся еще Донату Барсу, а потом твоим братьям, что никогда не посмею поднять оружие на кого-нибудь из их семьи. Ты можешь зарезать меня, но не можешь биться со мной.

– Ты будешь драться!

– Нет.

Тут она дала себе волю – съездила как следует по этой упрямой роже. О! Какое наслаждение! Давно правительница не испытывала такого простого, сильного и… и… правильного наслаждения. Пальцы и впрямь заныли. Хорошо, значит, съездила. Эбих утер кровь.

– Будешь.

– Нет.

Теперь весь двор смотрел на них.

Аннитум ткнула мечом в Асагову плоть – как раз в том месте, где ключица проходит у самого горла. Темная, почти черная капля скользнула вниз.

– Будешь.

Эбих медленно поднял руку, взялся тремя пальцами за лезвие и потянул его на себя. Металл углубился в его мясо, кровь брызнула на белую тунику. Асаг потащил острие ниже, делая им разрез в собственной плоти.

– Нет.

– Будет шрам.

– Мне все равно.

Она почувствовала, что совершается нечто непотребное. Мужчина и женщина, обезумевшие от страсти… или, может 6ьть, от безделья, могут предаваться таким играм. И женщина в ней хотела продолжения. А вот правительница – нет.

Аннитум выдернула меч до его пальцев.

– Хорошо. А с моими девочками клятва тебе не запрещает состязаться?

– Если прикажешь.

– Прикажу.

И она позвала Шанну – высокую, сухощавую, лучшую на мечах – лучше даже ее самой, хотя в этом Аннитум не признается никогда и скорее всего убьет человека, который посмеет произнести такое. Мысленно же правительница со вздохом добавила: еще, пожалуй, лучшая лучница… и плавает лучше всех… Довольно.