Царь Гильгамеш

Насколько месяц таммэст был нестерпим, настолько же беспощаден оказался месяц аб, пришедший ему на смену. Немилосердней солнечный дождь губил счастливую землю Алларуад.

А царь Бал-Гаммаст сидел в разоренном Уруке, принимал на ложе своем женщин Полдня и не щадил мужчин, возводивших городские стены. Он всем своим существом «прислушивался» к жару за стенами дворца, и казалось ему, будто именно этот гибельный зной почувствовал он в ночь, когда умер Донат Барс. И не сам ли он выпустил гаев солнца на волю, отвергнув мольбы мертвого царя Маддан-Салэна?

Бал-Гаммаст ждал вестей, и вести приходили к нему – одна другой страшнее.

Несокрушимый Рат Дуган, неизъяснимым образом всегда знавший, где у неприятеля слабое место, куда направить решающий удар, отступал, огрызаясь, от стен Эреду. С шестью тысячами ратников он не мог совершить ничего достойного и уж тем более не мог взять главный город суммэрк, сердце мятежа. Эбих едва сдерживал орды суммэрк. По словам из его донесения выходило: если Лан Упрямец не возьмет Умму в ближайшее время, остановить их будет очень трудно. Царству надо готовиться к великому нашествию этого народа… 1-й день месяца аба.

Медведь Лан, Упрямец Лан, стоит под стенами Уммы с тремя тысячами ратников. Этого слишком мало, чтобы взять город, к тому же у него нет им одного из черных. А войти в гордую Умму надо, ох как надо. Сейчас именно она – ключ ко всей позиции в обезумевшем от зноя краю Полдня. Упрямец готовится к последнему штурму, ему не хватит серебра и хлеба, чтобы совершить еще одну попытку… 4-й день месяца аба…

Стремительный Асаг погиб в Баб-Алларуаде вместе с царевной Аннитум и всем гарнизоном. Ворота Царства пали, и гутии просачиваются в коренные земли страны. Сестра мертва… Пусть она погублена собственной ошибкой, но разве от этого легче? Шестой день месяца аба.

Крепкий энси Шуруппака Масталан болен горячкой, ожидает кончины и прощается. Жалеет, что не смог стать другом юного царя… Одно его упование – на Творца, в которого лукавый эламит уверовал только на смертном одре. Седьмой день месяца аба…

Бал-Гаммаст делает все, что может. Не с тем ли он явился в старый Урук – удерживать этот край Царства на краю войны и разрушения? Он отправляет людей Дугану, хлеб – Упрямцу и лучших урукских лекарей – Масталану. Не находит слез – оплакать гибель Аннитум, не находит сил – и дальше брать в жены жаркую землю Полдня…

Ему снится бегун. Высокий, могучий человек с лицом, исполненным света. Он без устали бежит по песчаным барханам, и за спиной его зной сменяется дождем, трава лезет прямо из песка, разливаются реки.

Восьмой день месяца аба выпил вино сумерек. Рослые тени перестали быть клочьями и слились в одно большое одеяло, укрывшее землю. Люди вышли на улицы, открылись лавки, ремесленники, пробудившись от дневного сна, принялись за работу. Водоносы со своим драгоценным грузом отправились в ежевечерний обход кварталов. Каждый из них, с важным видом ступая по улицам Урука, тенькал маленьким медным молоточком но медной же тарелке и кричал: «Воды! Кому – воды? Свежей! Холодной воды! Воды-ы!» Корчмы наполнились гуляками. Не напрасно говорят: «Вечерами сикера течет быстрее…»

Бал-Гаммаст все молился Творцу о бегуне со счастливыми новостями. О, как ему нужен был бегун с полудня, как он жаждал узнать, что непобедимый Рат Дуган остановил суммарк!

И в тот день к нему привели бегуна. Наверное, самого нелепого изо всех бегунов земли Алларуад. Это был невысокий, коротконогий человечек. Черный, подобно купцу из страны Мелага. Какой-то тщедушный, похожий на маленькую птичку; плечи – как у мальчишки. Кожа покрыта волдырями: ему пришлось бежать днем и ночью, не думая об отдыхе, и Ууту, князь-солнце, вдоволь натешился с его телом.

«Должно быть, последний в древнем роду бегунов, – подумал Бал-Гаммаст. – Иначе как он сумел добиться своей службы с таким телосложением?»

Мэ бегунов – как раз посредине между реддэм и шарт. По давнему обычаю их считают шарт, учат службе таблицы и тростниковой палочки, а не копья и лука. Но усталость лишь они умеют превозмогать не хуже воинов.

– Отец мой государь Бал-Гаммаст! Шарт Ладдэрт привез тебе голос эбиха Лана. Позволь передать его.

Для человека, от усталости едва держащегося на ногах, бегун говорил на редкость складно.

– Я слушаю голос Лана.

– Отец мой государь Бал-Гаммаст… – Медлительные интонации эбиха как бы с трудом вытекали из глотки бегуна. – Гордый город Умма поражен оружием Царства ж очищен от мятежа Твое, государь, войско потеряло двести тридцать ратников. Семь сотен вражеских воинов сдались, положив оружие. Сын твой эбих Лан ждет приказаний.

– Слава Творцу, нас породившему! Я так надеялся, что мы все еще можем себя защитить!

Брови бегуна вскинулись в немом удивлении… Бал-Гаммаст, досадуя на собственную болтливость, хотел было отправить Ладдэрта к Пратту – пускай поест и отдохнет. Но прежде…