Царь Голливуда

Дни проходили тускло и бесцветно, мало чем отличаясь друг от друга. По утрам с монотонной неизбежностью вставало солнце. Иногда она вообще не отдергивала штор, и когда выходила в бакалею за покупками, ее глаза, привыкшие к постоянному сумраку квартиры, страдали от яркого света так сильно, что она чувствовала головокружение и боль. Она стала выходить в очках с темными стеклами и спешила скорее вернуться домой, скорее укрыться там от дневного света. Иногда, по вечерам, она ходила в кино, но ни с кем не разговаривала. Она не могла избавиться от депрессии. У нее наступал самый настоящий паралич воли, — это напоминало то состояние, когда она стояла и смотрела, как к ней все ближе подбираются языки пламени, там, в холмах Голливуда, а она не могла сдвинуться с места, пока этот коп не схватил ее и не затолкал в автомобиль. Ела она мало и без аппетита. И так жила день за днем, пока однажды до ее слуха не донесся скребущий звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине. Минутой позже в комнату вошел Джим Кэй. Она подбежала к нему, обняла его и, не замечая струящихся по щекам слез, покрыла его лицо поцелуями.

— Я так рада, что вы вернулись, — всхлипывая, говорила она, — я так рада, так рада… О, как мне плохо было все это время, мне было так плохо, очень, очень плохо…

Он похлопывал и поглаживал ее, снисходительно улыбаясь, совсем так, как похлопывают и поглаживают маленькую собачку, которая ластится и прыгает вокруг хозяина, радуясь его возвращению.

— Что случилось? — спрашивал он несколько раз.

— Я так счастлива, что вы вернулись, — только и твердила она.

До того как он появился и вошел в комнату, она не связывала свою меланхолию с его отсутствием. Но облегчение, которое принесло ей его возвращение, было столь огромным, что она вдруг решила, что любит его, и это показалось ей бесспорным. Это все объясняло, а Других объяснений она просто не стала искать.

— Господи! — кричала она. — Квартира в таком беспорядке! Пожалуйста, не ругайте меня, у меня было ужасное время, но теперь все хорошо. Сейчас я все здесь приберу… Ну да! Надо ведь приготовить вам что-то поесть. Я сбегаю, куплю чего-нибудь… Что вы больше любите? О, дорогой! Но надо хоть немного прибраться…

Она бегала по квартире, хватая вещи и перекладывая их с места на место, стирая пыль там и тут, и все в безумной спешке, а он стоял и с улыбкой наблюдал эту суматоху. Невозможно было не растрогаться при виде ее неистового желания доставить ему удовольствие.

— Никуда не надо бежать и ничего не надо делать, — сказал он. — Я приглашаю вас пообедать. Отправляйтесь-ка в ванную, наденьте первое, что подвернется под руку, и я поведу вас в одно занятное местечко.

— Знаете, — сказала она робко, — я вот только сейчас поняла, что хочу любить вас…

— Ну? Теперь-то? — ответил он, смеясь. — Кто же занимается любовью на пустой желудок?

Позже, когда они вернулись, после того, как любили друг друга, он нежно, но твердо сказал, что не любит ее и что она не обязана любить его. Он сказал, что она может полностью положиться на его дружбу, и для нее это гораздо важнее и полезнее, чем любые громогласные заверения в любви.

* * *