Царь Голливуда

— И какой же приговор следует из этого? — с издевкой спросил Пауль.

— Я не знаю, Пауль, я не знаю, как это разыграть. У вас есть какие-то предложения?

— У меня нет предложений, Александр, я не могу играть в такие игры. — Он помолчал минутку и потом сказал: — Простите, Александр, что я рассердился на вас.

— Это ничего, Пауль, между друзьями и такое случается.

— Что бы вы ни решили, — сказал Пауль, — я приму.

— Надеюсь, что у этой девушки нет писем от вас, указывающих, что вы когда-нибудь платили ей деньги?

— Мы не переписывались.

— Ну, это уже кое-что. Но вы когда-нибудь давали ей деньги?

— Ну да, но в основном, чтобы расплатиться за такси. Девушки такого рода всегда чувствуют себя разбитыми. Я иногда давал ей несколько долларов доехать на такси домой. Она не просит у таксистов сдачи.

— Понимаю. Ладно, будем импровизировать. Никому не говорите об этом. Не разговаривайте с репортерами. Завтра не приходите в студию. Ждите здесь, пока я не позвоню вам. Хорошо бы вам взять отпуск на несколько недель. Посмотрим.

— Вы должны были избавиться от меня еще тогда, когда я говорил.

— Ах, Пауль, без вас было бы неинтересно руководить студией.

— Это меня ободряет, узнать, с какой целью я служил у вас. Оказывается, забавлять вас.

На следующий день Пауля арестовали и обвинили в сводничестве. Вилли собрал экстренное совещание главных сотрудников в своем кабинете. В пылкой речи, часто вытирая слезы, он снова и снова повторял, как велика была ставка, как много раз он убеждал, что единственным выходом для блага студии было отделаться от Пауля Крейснора и что единственный эффективный способ сделать это — объявить, что Пауль уже уволен.

— Уволить Крейснора, — в ответ на это сказал Александр, — это предопределить его приговор. Это не только ошибочно с точки зрения морали, но и политически нецелесообразно, так я считаю. Увольнение человека после того, как он был арестован по моральным соображениям, не создаст ни у кого впечатления нашей незыблемой морали. Но, оставаясь ему верными, мы поможем ему выпутаться. Обвинение в сводничестве — смехотворное. На окружного прокурора давят со всех сторон, и ему нужно найти кого-нибудь, кто примет этот удар. Он не может приклеить обвинение в сводничестве. Я уверен, что Крейснор не платил денег и не предлагал денег этой девушке. Не собираемся же мы ее слова обратить против него.

— Вы не понимаете, — перебил его Вилли, — что бы ни произошло на самом деле, это будет выглядеть…

— Это будет выглядеть плохо, — согласился Александр. — Что бы мы ни сделали, это будет выглядеть плохо. Мы не можем этого избежать. Но, швыряя Пауля Крейснора волкам, мы будем выглядеть еще хуже. Давайте, по крайней мере, иметь мужество быть верными человеку, которому доверили ответственный пост, если мы так мало верим в наше правосудие, что отступаемся от Крейснора прежде, чем состоится суд. Как это будет выглядеть? Я думаю, должно быть очень тонкое моральное различие между человеком, действующим как подлец и сводник, и человеком, потакающим собственным, не общепринятым сексуальным вкусам, и поставить этот вопрос публично. Я считаю, что случай с Крейснором — образчик последнего. И, по-моему, мы должны сказать, что человек имеет право вести себя так, как он предпочитает, учитывая, что он остается в рамках закона. Я думаю, что бы ни сделал Пауль Крейснор, он не преступал закона. Мы должны сопротивляться давлению, которое будет оказывать на нас толпа, требующая чьей-либо крови, и, следовательно, я должен пояснить вам, Вилли, что я не уволю Пауля Крейснора. А если его уволят через мою голову, то это автоматически повлечет мою собственную отставку. Я хотел бы, чтобы было совершенно ясно, почему я пойду в отставку.

— Вы приставляете пистолет к моей голове! — вскричал взволнованно Вилли.

— Не пистолет, Вилли, пушку.

— Ладно, Александр, делайте по-своему. Вы разбираетесь во всем намного лучше, чем кто-нибудь еще. По этому поводу я умываю руки. Вы его назначали…

— Правильно, Вилли.

— Так что вы предлагаете делать?

— Я предлагаю добиться оправдания для Пауля.

* * *

В день, когда Пауля выпустили под залог, на улице на него напал мужчина, узнавший его по портретам в газетах. Мужчина выглядел вполне мирно, он спокойно подошел к нему и потом вдруг накинулся на Пауля с потоком бранных слов:

— Грязный извращенец!.. Сводник!.. Грязный иностранный сводник!

Пауль только усмехнулся, проигнорировал его ругань и попытался идти дальше, тогда мужчина ударил его кулаком по голове, бормоча:

— Вот что приличные американцы думают о таких, как вы. Убирайтесь в свою страну!

Рассказывая Александру об этом инциденте, Пауль, казалось, только излагал события, больше ничего.