Царь Голливуда

— Боюсь, что так, — сказал Александр, застенчиво улыбаясь. Теперь, когда он был в офисе, нервозность его пошла на убыль. — Я не знал, что это ваш личный лифт, мистер Сейерман.

— Но как же так? Как же так? — кипятился Сейерман. — За что же я плачу всем этим людям, если любой Том, Дик или Гарри — виноват, Александр, лично к вам это не относится — может взять и зайти в мой офис? Для чего мне тогда секретарь и все мои прочие служащие? Хорошо, хорошо! Не ваша вина, — прибавил он примирительно. — Виноваты все эти мои укротители львов, которыми забит нижний холл. У них столько времени уходит на полировку пуговиц, что работать им просто некогда. Ну, Александр, как вы себя чувствуете? Теперь получше?

— Гораздо лучше, спасибо, мистер Сейерман, но раз уж я здесь, надо бы нам с вами кое-что обсудить.

— Конечно, конечно, друг мой. Но только не теперь. Может быть, вы заглянете чуть позже? Сейчас я очень занят.

— Как? Вы не можете уделить мне несколько минут?

Сейерман с устало-мученическим видом взглянул на секретаршу.

— О, конечно, Александр, для вас я всегда могу найти несколько минут. Мисс Трой, оставьте нас на несколько минут.

Когда она вышла, Сейерман встал и, поведя рукой вокруг огромного офиса, сказал:

— Немножко больше места, чем в "Бизу", а-а?

Александр быстро окинул взглядом офис: дубовые панели, черные кожаные кресла и кушетки, окно во всю стену с венецианскими шторами, опущенными на треть, оставляя открытым вид на противоположные здания.

— Впечатляет, — сказал он. — Весьма впечатляет.

— Садитесь, Александр. Скажите мне, как ваше здоровье? Лучше теперь? Я был немало огорчен, когда вы заболели. Много думал о вас, Александр. Вы ведь знаете, я всегда испытывал к вам большую симпатию, но не больше, чем предприниматель может позволить себе испытывать по отношению к своему служащему. Вы были еще ребенком, помните, когда мы познакомились; а теперь вы совсем взрослый и стали таким видным молодым человеком. Так о чем же, Александр, вы хотели со мной поговорить?

— Что ж, я скажу напрямик. — Александр набрал в легкие побольше воздуха. — У меня такое ощущение, что вы должны мне кое-какие деньги. Собственно, это даже не ощущение, а уверенность.

— Я недоплатил вам жалованье? — невинно спросил Сейерман. — Если так, будьте уверены, я немедленно это исправлю.

— Нет, речь идет не о жалованье. Я имею в виду свое вложение в "Арлезию". Вы помните, я ведь внес тогда пятьсот долларов.

— Да, что-то смутно припоминаю. Но разве я не вернул вам этих денег? Насколько я помню, я их возвратил вам вместе с разъяснением, по какой причине я не смог зачислить ваше вложение на счет тех…

— Это не дело, мистер Сейерман.

— Может, вы не получили этих пятисот долларов назад? Тогда, конечно, я все проверю, и вам их выплатят.

— Мистер Сейерман, дело в том, что мое вложение, эти пятьсот долларов, как я понимаю, дают мне право на один процент от всей дальнейшей прибыли — вашей прибыли от "Арлезии". Я читал в "Варьете", что вы сделали на ней миллион долларов. Так что часть, причитающаяся мне, составляет десять тысяч долларов.

Ошеломленный, с болезненным выражением, проступившим на лице, Сейерман сказал:

— Боюсь, что я вас не понял, Александр. Вы действительно вносили пятьсот долларов, и действительно я принял ваш взнос. Но, как вы должны помнить, после консультации с другими инвесторами, я вынужден был вернуть вам деньги, то есть ваше вложение.

— Мистер Сейерман, вы вернули мне деньги после, обратите внимание на это слово — после того, как картина была показана, после того, как ее уже можно было видеть на экранах, после того, как она дала вам большую прибыль. Я не думаю, что существует закон, который будет в этом случае на вашей стороне, ни один закон не подтвердит, что юридически принятое вложение может быть просто возвращено при таких обстоятельствах. Мои деньги уже работали, и вы вернули их мне после того, как они участвовали в создании вашего миллиона. Ни один юрист вас не поймет. Вы должны согласиться с тем, что я имею право на часть прибыли.

— Александр, вы думаете, что я хитрю с вами? Или что? Хорошо ли это, говорить подобное мне, мне, который всегда так по-родственному к вам относился, скорее как к сыну, а не как к служащему?.. Я и теперь… Я позволил тебе зайти в мой кабинет как близкому другу, я позволил тебе подняться на моем личном лифте, — кто-нибудь другой на моем месте просто дал бы тебе по шее… Ну а ты теперь? Что ты себе позволяешь? Хорошего же ты мнения об мне!

— Я вовсе не думаю, что вы пытаетесь меня обмануть, мистер Сейерман. Я просто сказал, что имею право на десять тысяч долларов и до сих пор их не получил.

— Он имеет право, имеет право! — взорвался Сейерман. — Все так могут заявить, любой Том, Дик или Гарри, что они имеют право. Дай-ка я объясню тебе кое-что о бизнесе, Александр. Когда ты пришел ко мне и попросил разрешения вложить пятьсот…

— Попросил разрешения?! Мистер Сейерман, разве вы не помните, что вы в тот момент безнадежно рыскали повсюду в поисках денег? Вы даже спрашивали меня, не знаю ли я кого-нибудь еще, кто сделает вклад в покупку "Арлезии".