Царь Горы, или Тайна Кира Великого

-- Значит, мне должен быть известен тот, кто тебя послал,-- заметил я.

Перс отвел взгляд к огню и некоторое время задумчиво смотрел на пламя.

-- Да,-- тихо сказал он по-персидски.-- Азелек.

Сердце чуть не выскочило у меня из груди прямо на стол, прямо на блюдо, поднесенное персу. Я с трудом перевел дыхание и раз уж поверил своим глазам, ничего не оставалось, как только поверить теперь и ушам.

-- Она жива?! -- Я невольно заговорил на персидском наречии, и мое волнение чудесным образом улеглось.

Перс оторвал взгляд от огня.

-- Нет,-- по-скифски резко качнул он головой.-- Ее давно нет в Царстве живых. Но я послан ею.

Он надолго замолк, и я тоже хранил молчание.

-- Значит, ты готов, Кратон из Милета? -- спросил перс, когда молчание переполнилось тревогой.

-- Если боги желают вернуть мне молодость... и ногу, то готов,-- был мой ответ.

Взглянув на мою “колонну”, перс широко улыбнулся:

-- То-то я заметил, что в Эктабанах не хватает одной такой.

-- То, чего там не хватает, подарено мне Камбисом, сыном Пастыря,-- не желая шутить на эту тему, сказал я.

Действительно, царь персов Камбис лично распорядился выделить для меня, калеки, молодой кипарис из дворцового сада.

-- Значит, ты, Кратон из Милета, готов исполнить последнюю волю Азелек? -- сказал перс, перестав улыбаться.

-- Последнюю волю? -- изумился я, но размышлять над ответом мне вовсе не требовалось.-- Если боги дадут мне силы...

-- Ахурамазда даст тебе силы, Кратон! -- вздохнув с облегчением, проговорил перс.-- Азелек хотела, чтобы ты, Кратон, написал о том, как умер Пастырь.

-- Как умер Пастырь?! -- несказанно удивился я.-- Но ведь об этом знают все.

-- Не лги, Кратон,-- тихо проговорил перс.-- Правду знаешь только ты.

Знал ли я правду?

Шум битвы раздался в моих ушах. Я услышал свист стрел и вопли умирающих. И увидел стаи тех скифских стрел, облака пыли и песка, окровавленные лица бессмертных, увидел вражеских коней -- тысячи и тысячи -- табуны, обрушившиеся на нас, как горный обвал. И я увидел то предательское. И увидел глаза Пастыря, его голубые, как небо над горами, глаза. Он спокойно смотрел на то копье, летевшее прямо в его грудь.

-- Ты знаешь правду, Кратон,-- донеслось до меня.

И вдруг я увидел совсем иную картину. То была ночь, и в свете факелов ярко сверкали глаза Пастыря. Он стоял прямо передо мной, в трех шагах, одетый, как эллин, а по персидским меркам -- просто раздетый. В одном легком хитоне и без анаксарид*. В его лазах не было гнева и беспощадной ярости, хотя перед ним стоял Кратон, подосланный к нему из Милета наемный убийца. Вокруг, на досчатом полу царского дворца в Пасаргадах, валялись трупы, стыли лужи крови, и я сам был весь изранен. В тот миг решалась моя судьба. Один стражник щекотал мне копейным острием кожу над кадыком, а еще двое тихонько жалили меня копьями в пах и печень. Пастырь пристально смотрел на меня. И вдруг мы оба одновременно расхохотались, и я порезал-таки шею об копье, но не почувствовал боли.

-- Молодые многого не понимают,-- вновь донеся до меня голос перса.-- Они спрашивают, как мог великий Царь, который властвовал над царями и странами, потерять свою жизнь т а к...

-- Как? -- спросил я.

-- Как простой воин.-- Тут перс потянулся ко мне через стол и добавил: -- В бесполезной битве с невежественным народом. Безрассудно и даже глупо... если не знать воли Ахурамазды.

Я усмехнулся. Этот перс тоже был молод и многого не понимал.

-- Ведь ты знаешь правду, Кратон,-- в третий раз повторил он, заметив мою усмешку.

И тогда гордость моя пропала, и я понял, что сам не понимаю слишком многого. Я знал Пастыря, знал, как он смог умереть, но не понимал, как смог он подчинить страны от одного края мира до другого. Каким образомстраны и цари подчинились тому, кто не имел в сердце ярости льва, а в поступках и делах быстроты и зоркости орла, тому, кто был сыном миролюбивого отца и братом брата, который вовсе не жаждал власти.

-- Мне нужно время,-- сказал я персу, скрывая смущение.

-- Сколько? -- спросил перс.

-- Месяц. Или два,-- ответил я наобум.

-- Хорошо,-- довольно кивнул перс.-- Два месяца ничего не значат для двух тысяч лет. Потомки немного подождут. Я привез достаточное количество пергамента и лучших египетских чернил. Пиши на арамейском. Теперь о плате за труд. Когда ты, Кратон, закончишь работу, ты получишь шесть тысяч дариков.

И вновь мое сердце едва не выскочило из груди на стол, превратившись в скифское блюдо. Шесть тысяч дариков! Этого золота хватило бы нанять целое войско, лучших беотийских или спартанских гоплитов, захватить с ними какую-нибудь не слишком людную область, основать город и спокойно властвовать на своем куске земли до конца дней.

-- Почему ты не пришел ко мне хотя бы десять лет назад? -- с тяжелым вздохом упрекнул я перса.-- Тогда бы взял хоть драхмами, хоть кизикинами*.