Царь Грозный

Женщина бросилась отворять дверь, чтобы впустить, видно, желанного гостя. Тот скользнул в сени, все так же осторожно оглядываясь. Впустившая его хозяйка прижала руки к груди:

– Васенька, а говорили, что ты с князем бежал… с князем Андреем Михайловичем…

Глаза ее впились в лицо княжьего слуги, точно собираясь все выведать одним махом. Тот прижал палец к губам:

– Тише ты! Бежали, да вот пришлось вернуться…

– Вернулись?! Касатики… вот и хорошо, вот и правильно, – запричитала женщина.

Шибанов оборвал ее словесный поток:

– Один я! Пустишь ли?

– А как же?! – почти испугалась женщина. – Проходи, проходи, Васенька.

Поторопилась зажечь лучину, метнулась к печи достать горшок с пареной репой и второй с кашей, взяла с полки завернутый в чистую холстину хлеб. Васька толкнул рукомой, тот, перевернувшись, воды, однако, не выплеснул. Заметив это, женщина бросилась долить воды, подала чистый рукотер.

Шибанов все делал молча, он и сам не знал, что говорить. Молча ел, черпая ложкой кашу, щедро сдобренную хозяйкой конопляным маслицем. Большими кусками откусывал от ломтя хлеб. Все же Олена добрая хозяйка… Мелькнула мысль забрать ее с собой, но Шибанов эту мысль прогнал, еще неясно, как сами будут. Игумен денег не дал, каково повернет в Вильно? Коли князь окажется никому не нужен, то и он, холоп, тем более… О том, что сам может кому-то попасться, Шибанов не думал.

Олена сидела, подперев подбородок кулаком и неотрывно глядя на дорого гостя. Да и гость ли он? После смерти мужа, известного коваля Данилы, Олена приветила княжьего слугу Василия. Тот часто бывал у недоступной для других красавицы, но о женитьбе речи не вел, ни к чему. У Олены детей не было ни от мужа, ни долго и от Васьки, а вот теперь она могла сообщить Шибанову неожиданную весть. Радостную ли, и сама не знала.

Наконец Васька насытился и поднялся из-за стола. Олена испуганно вскинулась – а ну как собрался уходить? Куда же ночью-то? Но Шибанов и не мыслил покидать гостеприимный дом, напротив, он протянул руку и обхватил хозяйку за талию:

– Пойдем-ка спать. Умаялся…

Но спать не пришлось, истосковавшийся по женской ласке Васька долго тискал красавицу, да и она обнимала долгожданного гостя жарко. Только к утру наконец обессилели и он, и она. Олена так и не сказала нужного Василию. Но, решив, что тот останется еще не на один день, не торопилась.

Солнце уже высветлило край неба, когда Олена поднялась и нехотя принялась одеваться. Васька лежал, уткнувшись лицом в подушку и похрапывая. Олена уже поняла, что любый пробрался в Юрьев тайно, но выдавать его никому не собиралась, наоборот, мыслила, как бы уйти вместе с ним и дитем, которого носила под сердцем.

Одевшись, красавица сладко потянулась, со вздохом еще раз оглянулась на спящего мужчину и, взяв подойник, отправилась доить корову.

Но стоило ей открыть дверь, как чьи-то крепкие руки обхватили за горло, шершавая ладонь закрыла рот, не позволяя крикнуть, а на ухо зашипели:

– Замолчь!

Олену потащили вон, а в дом ворвались несколько вооруженных людей. Васька не успел даже толком проснуться. Схватили и, подняв, сильно ударили под дых, отчего зашлось дыхание. Сопротивляться четверым крепких мужикам было не под силу даже нехлипкому Шибанову.

Скрутив, его посадили на лавку и тут же принялись обыскивать дом. С улицы ввели Олену, разбитые губы которой дрожали, рубаха на груди разорвана, видно, сопротивлялась. В котомке, которую Василий принес с собой, ничего не нашлось. Дьяк, распоряжавшийся остальными, еще раз врезал Шибанову в челюсть, прошипел:

– Где князь?!

Васька с трудом переведя дыхание, сплюнул на пол вместе с кровью выбитый зуб, и прохрипел:

– Князь в Литве… А меня к воеводе ведите… С ним говорить стану!

– Мы тя щас отведем! – пообещал дьяк, закатывая рукав. – Отведем!

Три здоровенных холопа держали Василия, пока дьяк его избивал. Сначала Шибанов пробовал сопротивляться, даже раскидал обидчиков в разные стороны, потом, ударенный в живот, на минуту стих, а очнувшись, снова потребовал:

– Ведите к воеводе! К нему послан!

Схватив Ваську за волосы, дьяк глянул ему в лицо:

– А чего же в ночи как тать пробирался? И к воеводе сразу сам не пошел?

Глаза Шибанова насмешливо блеснули, кивнув на Олену, он прохрипел:

– А вот к ней сначала хотел…

Сама хозяйка дома, все это время ойкавшая: «Вася… Васенька…», зарделась от этих слов.

Дьяк пообещал:

– И с ней разберемся…

Шибанова точно толкнул кто, взъярился:

– Ее не тронь! Она знать ничего о нас с князем не знает!

Кажется, дьяку даже понравилось, кивнул на Олену холопам:

– Тоже прихватите. Небось при ней разговорчивей будет…

И Ваську, и связанную Олену поволокли к воеводе Морозову. Люди на улице оглядывались вслед, присматриваясь, узнавали, качали головами:

– Глянь, Олена…

– Ага, вместе с Шибановым, что с князем бежал…

У двора воеводы дьяк показал Шибанову на посаженных на кол стражников, не углядевших за крепостной стеной в ту ночь, когда князь Курбский со своими слугами бежал из Юрьева:

– Вишь, виновных наказали…

Тот огрызнулся:

– Чем они виноваты?