Царь Иисус

Она смежила веки и принялась молча молиться, как когда-то молилась ее тезка в Силоме. Когда она открыла глаза, то увидала склонившегося над ней сурового бородатого мужчину, одетого с таким великолепием, словно он был посланцем Бога. На голубом шнурке у него висел яйцевидный алмаз, окруженный двенадцатью самоцветами и сверкавший всеми цветами радуги. Он взял ее за правую руку и сказал низким голосом:

— Анна, твоя молитва услышана. Возьми чашу и выпей из нее в честь праздника Господня.

— Кто ты, господин? — спросила Анна.

— Я слуга Того, о ком написано: «Презрен им народ Израиля».

— А что значит камень, который ты носишь на груди? — спросила его Анна.

— Когда бесплодная Суламита задала такой же вопрос пророку Елисею, он ей ответил: «Возлюбленная Господом, взгляни на серебряную луну на твоей головной повязке». А теперь пей, как пила Суламита.

Он дал ей чашу. Анна поднесла ее к губам и послушно выпила сладкое вино с приятным запахом и горьким привкусом. Ей показалось, что она слышит музыку, хотя никаких музыкантов не было, а потом погасли свечи и вспыхнули восемь соединенных вместе факелов. Мужчина всыпал ей в рот семена лотоса.

— Проглоти эти семена, дочь Мелхолы, но не раскусывай их, потому что в них душа человека.

Анна сделала глоток. У нее тотчас онемели руки и ноги, и она впала в забытье. В ушах у нее шумело, как будто вовсю бушевало море, и ей показалось, будто круглая земля сорвалась с места и вместе со звездами закружилась в неистовой пляске, а Луна и Солнце, прокричав что-то, умчались вдаль. Вихрь подхватил ее, увлекая ввысь, и больше она ничего не запомнила.

Когда Анна проснулась, то увидела, что лежит в постели в доме сестры. Уже подходил к вечеру второй день праздника кущей. Она хлопнула в ладоши, и Юдифь примчалась к ней, плача от радости.

— Ах, моя госпожа, — сказала она, — я так боялась, что ты умрешь, ведь ты проспала всю ночь и весь день.

Еще не совсем придя в себя, Анна спросила:

— Кто меня принес сюда, доченька? Юдифь широко раскрыла глаза.

— Принес сюда?! Я не понимаю, что госпожа хочет сказать.

— Как? Неужели я сама нашла дорогу из сада, где растет лавровое дерево?

— Госпожа, ты пролежала здесь всю ночь и весь день и ни разу не шевельнулась после того, как взглянула на себя вот в это зеркало.

Анна увидела, что на ней в самом деле свадебное платье, только другое, то, в котором она приехала в Иерусалим, а на голове нет ни парика, ни повязки. Она вздохнула и сказала:

— Что ж, Господь знает, что делает. Я чуть не совершила великий грех и тебя могла ввести в грех, если б ты пошла со мной.

— Господь сохрани! О чем ты говоришь, госпожа. — Знаешь, — продолжала Анна. — Господь вознаградил меня чудесным сном. Будто я вышла из дому в свадебном платье, в царской повязке, которую ты мне подарила, и в парике из золотистых волос и оказалась в беседке из лавровых веток, где горели свечи на золотом подсвечнике. Там было серебряное гнездышко и в нем золотые ласточки. Я лежала на кушетке и горячо молилась, а потом ко мне снизошел ангел Господень. Он назвал меня по имени и сказал, что моя молитва услышана. Дал мне сладкого вина и положил на язык семена лотоса, чтоб я их проглотила, а потом вихрь подхватил мою душу и унес на третье небо.

Ой, госпожа, вот это сон так сон! Наверно, он сулит тебе удачу!

Они возблагодарили Бога, и Анна сказала: Я запрещаю тебе об этом рассказывать.

— Не бойся, я не болтлива.

— Ты была мне доброй и преданной служанкой, Юдифь, и я щедро отплачу тебе за это. Куплю тебе три локтя хорошей материи и новый плащ, прежде чем мы вернемся в Кохбу.

— Спасибо, госпожа, но я уже за все вознаграждена.

— Ты очень скромна, и я куплю тебе шесть локтей материи и пару сандалий к плащу.

Тем не менее Юдифь говорила правду. Она уже отнесла главной наставнице Храмовых девственниц Анне царскую повязку и парик.

— Вот священные предметы, которые ты доверила мне! Похвали же меня, если ты мной довольна, и скажи, что я все сделала правильно.

— За то, что ты сделала, дочь моя, — ответила ей Анны, — я сегодня же отдам твоей матери двадцать золотых монет, чтоб она купила тебе достойного мужа. Но если ты хотя бы заикнешься о том, что было, ты умрешь жилкой смертью и вся твоя семья умрет вместе с тобой.

— Я не болтлива.

Ни кончился праздник кущей. Как-то утром Анна шепнула Иоакиму на ухо:

Муж мой, мне кажется, чрево мое не бесплодно.

Он недоверчиво посмотрел на нее и помолчал немного.

— Скажи мне, — попросил он, — когда будешь знать точно. «Мне кажется» еще ничего не значит.

Минул месяц, когда он возвращался из Иерихона и Анна вышла его встретить!..

Муж мой, сказала она, — я знаю, что ношу ребенка.

Она бросилась ему на шею и заплакала от радости.

Иоаким удивился и все же не очень удивился. Он призвал к себе управляющего и приказал отобрать двенадцать чистых овец и десять телят, и еще двадцать козлят в придачу для жертвоприношения, потом повез их в Иерусалим и отдал в Храм для благодарственной жертвы, однако никому не сказал ни слова о том, что случилось.