Царь Иисус

Иисус оставил Храм, заполненный галилеянами с барашками, чтобы левиты-мясники могли сделать свое дело, и послал Петра и Андрея на улицу Бондарей, где их уже высматривал водонос. Он препроводил их на боковую улочку и, постучавшись в один из домов, спросил привратника:

— Приготовлена ли комната, чтобы наш учитель мог вкусить пасху?

Привратник показал им большую комнату на верхнем этаже, где они нашли все, что нужно, до последней мелочи: воду для омовения, тазы и полотенца, стол, накрытый на тринадцать человек, замес для пасхального хлеба, вино в бутылях, помытый и порезанный эндивий, все для сладкого соуса в надлежащих пропорциях и хорошего жирного барашка уже без шкуры, без потрохов и без священной лопатки, оставленной левитам. Сын Никодима позаботился даже о тринадцати дорожных посохах, выломанных из ограды, которые должны быть возле пирующих в память о спешном бегстве из Египта в стародавние времена.

Петр вышел на балкон, служивший также кухней, разжег огонь и в тот самый миг, когда с Храмовой горы донеслись звуки труб, взял барашка, насадил его, как положено, на гранатовую палку и стал жарить. Гранатовый вертел — это тоже наследие культа Риммона. Гранатового бога кананитов, который, как уже говорилось, во времена царя Саула был поглощен культом Иеговы. Барашек наверняка был однажды принесен в жертву богу Риммону вместо ребенка, заменявшего самого бога, но от этого обычая у евреев ничего не сохранилось. Точно так же дорожные посохи, вполне возможно, пришли на замену тем, что были в древности в руках служителей Риммона, когда они исполняли пейсах, спотыкающийся танец, которым призывали своего бога и от которого праздник получил еврейское название. Те, кто принимал участие в дионисийских мистериях, поймут, о чем я говорю, а благочестивые евреи, наверное, ужаснутся при мысли, что есть хоть малейшая связь между культом Диониса и культом Иеговы, ибо они, по обычаю, объясняют этот праздник исходом из Египта под водительством Моисея.

Слова Иисуса, о том, что он хочет вкусить мяса, прозвучали вдвойне странно для Иуды, ибо учитель не только сам отказывался от того, чего придерживался в юности, но и от того, что публично провозгласил Гиллель: пасхальным барашком не должно насыщаться, словно обычным мясом, на него надо смотреть как на символ вкушения евреями от милости Божией. Теоретически его надо было делить не меньше, чем на десять, и не больше, чем на двадцать человек, однако этого правила придерживались только в домах строго блюдущих закон саддукеев. Гостеприимство среди посещающих синагогу фарисеев было таково, что в Иерусалиме во всех домах двери были открыты, и любой мог зайти и занять место за столом, так что, бывало, один барашек мог быть поделен и на двести, и на триста человек. Закон гласит: «Празднующий Пасху должен съесть кусок не меньше оливы». Отсюда и пословица: «С оливку съешь пасхального агнца и Господу хвалу взнеси на небеса».

Служители Храма, несомненно, пошли бы против этого, чтобы увеличить свои доходы, если бы они были в состоянии разделать барашков для целой армии паломников, собирающихся на Пасху в Иерусалиме, но разделать по барашку на каждые двадцать человек, когда их двести, а то и триста тысяч, за один вечер совершенно невозможно. Левиты начинали работать в середине дня и работали, не разгибаясь, с удивительной сноровкой, в то время как священнослужители выстраивались в длинную цепочку между бойней и алтарем и передавали из рук в руки маленькие серебряные сосуды с несколькими каплями крови жертвы, выливали ее на алтарь и передавали сосуды обратно. Час за часом они двигались, как маятники, и, когда с вечерней трубой наступал конец их трудам, они были похожи на людей, проснувшихся после целой ночи кошмаров. То, что Иисус праздновал Пасху с учениками за закрытыми дверями и целый барашек был поделен всего на тринадцать человек, заслуживает упоминания.

Иоанн, помогавший Петру, вернулся на улицу Бондарей встретить Иисуса и остальных учеников. Вскоре все сидели, держа в руках посохи и не снимая обуви, за пасхальным столом с целым барашком, в котором не было ни одной раздробленной кости, горьким эндивием, сладким соусом и пресным хлебом печали. Иисус, сидевший во главе стола, сказал предписанные слова:

— Благословен будь Господь Вездесущий, Царь мира, освятивший нас Своими заветами и предписавший нам есть пасху.

Трапеза началась первой чашей, которую он благословил. И прибавил:

— Это последнее вино, которое я пью, пока не приидет царство Божие!

Буйное веселье охватило учеников. Запах жареного мяса после целого года поста возбудил их, как зеленый луг возбуждает рабочего осла, который при виде травы тотчас начинает выделывать немыслимые коленца и вопить в полный голос. Один только Иуда услышал горечь в словах учителя, только он заметил, что Иисус ест барашка, скрывая отвращение, и из любви к нему впал в отчаяние. Он с трудом пел «Славься, Господи…» — и только ждал, когда можно будет выпить вторую чашу, чтобы согреть сердце.