Царь Иисус

Все, что мучило и удивляло Иуду, наконец получило объяснение: и застолья, введенные Иисусом, и проклятие смоковницы, и насильственное очищение Храма, и отказ признать власть Иеговы, и нежелание нести истинную весть о вечном царстве Божием вместо лживой вести о восстановлении кровавой Давидовой династии! А теперь еще эта идольская евхаристия! Ясно, Иисус решил погубить себя и, став козлом отпущения, взять на себя все грехи человечества. Он собирается соединить пророчество Захарии о Пастухе и пророчество Исайи о Страдающем Рабе — муже скор-бей и болезней, который добровольно пойдет на смерть и причислен будет к злодеям. Чтобы быть причисленным к злодеям, надо совершить тяжкий грех, и Муж Скорбей тяжко согрешит, чтобы взять на себя злодеяния всех людей: в этом суть тяжкого греха, который сделает из Иисуса — Мужа Скорбей.

Но откуда же взяться отцу с матерью? И Иуда вспомнил, как Иисус сказал в доме мытаря в Капернауме: «Нет у пророка ни отца, ни матери, а только такие же пророки, как он сам». Значит, он побуждает своих учеников пойти против него и убить его как лживого пророка, чтобы жители Иерусалима, увидев его пораженным, наконец все поняли, раскаялись и таким образом приняли участие в Страданиях Мессии?

Изумленный Иуда обхватил голову руками и заплакал. Он постарался было внушить себе, что ошибся, но тут Иисус сказал слова, которые положили конец его сомнениям. Он спросил учеников, сидевших по другую сторону стола:

— Дети мои, когда я посылал вас к людям по двое без посоха, без котомки и без сандалий, нуждались вы в чем-нибудь?

— Никогда, учитель.

— Те дни остались позади. Теперь вам не надо рассчитывать на Божескую заботу. Пусть у каждого будет посох, а также котомка и кошель, если он у него есть. А если в кошеле нет денег, пусть тот продаст пастушеский плащ и купит меч. — Потом он повернулся, посмотрел прямо в глаза Иуде и тихо продолжил: — Ибо сказано: «К злодеям причтен был», — и пусть через меня придет Конец.

Петр подошел к Иоанну, сидевшему рядом с Иисусом, и прошептал ему на ухо:

— Я не могу больше выносить это. Милый брат, спроси, кто тот предатель, что убьет его.

Ни Петр, ни другие ученики не поняли, что Иисус приказывает, а не обвиняет. Один Иуда понял.

Иоанн ласково прислонился головой к груди Иисуса и тихо спросил его. Вместо ответа Иисус окунул кусок хлеба в сладкий соус и подал его Иуде со словами:

— Что делаешь, делай скорее!

Иуда, побледнев от ужаса, встал и вышел из дома. Все было ясно. Он должен был купить меч, которым убьют его учителя. Но как же послушаться его? Как лишить жизни человека, которого он любит больше других? Почему Иисус избрал его убийцей? Почему не своего любимца, юного Иоанна? Не решительного Иакова? Не Петра, который первым назвал его Мессией? Не послушного близнеца Фому? Не потому ли, что он единственный понял лживость нового учения, единственный не стал пить вина за трапезой и гнать торговцев из Храма, единственный отказался от идольской евхаристии, и потому единственный остался верен его делу? У Захарии отец и мать впали в заблуждение и поразили якобы лживого пророка. Иуда же не заблуждается, в душе он знает: что бы ни говорил Иисус, он верен Богу. Как же он может поразить его? «Не убий!» Убить Иисуса, не впав в благочестивое негодование, означает совершить обыкновенное убийство. Как же Иуде совершить убийство?

Ничего не видя вокруг, Иуда шел по залитым лунным светом улицам, пока не заметил, что находится недалеко от дома Никодима. Тогда он быстро, как горный заяц, побежал и через несколько минут уже стучал в маленькую калитку.

— Я переписчик, — с трудом выдавил он из себя. Его тотчас провели к Никодиму — толстенькому человечку с розовыми щечками и короткой бородкой, который в это время проверял в своем кабинете счета.

Никодим вскочил с кресла и тревожно спросил:

— Ничего не случилось? Ты бежал. Вас выследили?

Не в силах произнести ни слова, Иуда печально покачал головой и жестом отказался от предложенного вина. В конце концов он взял себя в руки и еле слышно сказал:

— Дело в другом. Он назначил меня своим палачом, а я не могу убить друга. Не могу убить Иоаннова помазанника. Лучше я себя убью, как оруженосец на горе Гелвуе, когда Саул приказал ему заколоть его.

Никодим ужаснулся:

— Почему он решил умереть? Какой злой дух обуял его?

Пока Иуда коротко излагал ему события последних двух дней, Никодим не отрывал от него глаз и внимательно слушал его, то сочувственно качая головой, то прищелкивая языком. Это был умный человек, и стоило только Иуде упомянуть стихи Захарии, как он все понял. Иуда еще говорил, а Никодим уже знал ответ, и когда наступил его черед говорить, ему не пришлось испытывать терпение гостя.