Царь Иисус

— Не спеши, богобоязненный сын Ионы! Оставь один меч себе, а другой отдай Иоанну. Двоих достаточно для исполнения мести Господа. Увы, разве не сказано: «Но беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим, и грехи ваши отвращают лице Его от вас, чтобы не слышать. Ибо руки ваши осквернены кровью и персты ваши — беззаконием; уста ваши говорят ложь, язык ваш произносит неправду».

Они вышли через Восточные ворота из города, спустились к Кедрону, перешли его по мосту и поднялись на Масличную гору. Тропинка привела их прямо к высокой ограде Гефсиманского сада, где была маслобойня, которой Никодим разрешил Иисусу воспользоваться, если он попадет в беду. По дороге им никто не встретился, найти ворота оказалось нетрудно, а отпереть еще легче — ключом, который Иуда достал за два дня до этого. Оливы были старые и самой причудливой формы. Четыре-пять из них считались посаженными еще при царе Соломоне, когда закончилось строительство Храма. Крестьяне говорят: «Купи вола, купи осла, и они будут тебе рабами, пока живы, но купи оливу, и ты сам станешь рабом до конца жизни». В саду были маслобойня, каменный очаг и хижина, где на грубых подстилках спали сборщики урожая, когда наступал сезон сбора олив.

Иисус привел всех к хижине в дальнем конце сада и открыл дверь.

— Петр, Иаков и Иоанн пойдут со мной. Они из вас самые решительные. А вы будьте здесь, пока вас не позовут. Если устали, можете спать.

Когда Иисус с избранными учениками удалился от хижины, Иаков спросил его:

— Где Иуда? Почему он не с нами?

— Боюсь, он оказался предателем и не захотел исполнить возложенное на него.

— Пусть хоть все станут предателями, я не предам тебя! — воскликнул Петр. — Ничто не помешает мне на глазах всего Иерусалима направить меч против опозорившего всех нас злодея, даже если мне придется умереть.

— Я тоже буду сражаться, не зная страха, — сказал Иоанн, — хотя я любил его. Но другого я всегда любил больше него. Разве я не должен ненавидеть врагов нашего Господа?

— Когда вы заподозрили неладное? — нетерпеливо спросил Иисус.

— Когда ты в первый раз решил повеселиться.

— Хорошо. Идите со мной к воротам и не спите до утра, пока я буду говорить с Отцом, которого обидел. Острые у вас мечи?

— Как жертвенные ножи.

— Не спускайте с меня глаз. Если любите меня, пуще глаза стерегите меня, а если придется разить, разите без промаха!

Скрытый смысл этого диалога, как его сохранили в памяти евиониты, вряд ли смог бы лучше передать даже самый искусный сочинитель трагедий с берегов Аттики.

Иисус оставил своих учеников под дуплистой оливой, а сам отошел к каменному очагу, возле которого стал на колени и принялся молиться. Они слышали, с какой болью он говорил:

— Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты.

Уставшие после трудного дня, разморенные вином и сытной едой, ученики завернулись в плащи и заснули. Но не прошло и получаса, как с них сдернули плащи, и они открыли глаза. Держа в руках оба меча, над ними стоял Иисус.

— Смотрите, как просто мне было отнять у вас мечи. Сторожите же и молитесь, чтобы не впасть в искушение и исполнить свой долг. И за меня молитесь, чтобы я не поддался желанию бежать от вас в Галилею.

Он отдал им мечи, и они, устыдившись, стали на колени, а он вернулся на прежнее место. Но они опять заснули, и он опять разбудил их.

— Петр, разве не можешь ты не спать всего один час?

— Учитель, дух мой бодр, плоть же немощна.

В третий раз, отойдя, помолился Иисус, и в третий раз заснули ученики. В это время до него донесся шум голосов и скрип ворот. Он увидел сначала мелькавшие между деревьями фигуры, а потом большую толпу одетых в белое людей. Тогда он, хромая, побежал к ученикам и с силой потряс Иакова за плечо:

— Скорее! Просыпайся! Предупреди остальных, что пришли враги. Пусть они бегут отсюда и спасаются, как могут.

Но Иаков лишь бурчал что-то и не просыпался.

— Спите! — в гневе крикнул Иисус. — Все равно уже поздно!

Почуяв опасность, проснулись Петр и Иоанн, принялись будить Иакова и тычками привели его в чувство, когда множество левитов с алебардами уже стояли рядом. Во главе их были Иуда и один из левитов.

Иуда шепнул левиту:

— Кого я поцелую, того возьмите.

Он подошел к Иисусу и поцеловал его, сказав на ухо:

— Все в порядке. Доверься Никодиму. И громко крикнул:

— Вот он! Иисус из Назарета! Иисус спросил его:

— Иуда, ты целуешь того, кого предаешь? Как будто на разбойника вышли вы, сыны Левия, с мечами и кольями. Каждый день я проповедовал в Храме, и вы не брали меня.

— Стойте! — приказал начальник-левит. — Не смейте применять оружие, пока он не сопротивляется.

Тогда Иисус грозно прокричал:

— Горе Негодному Пастуху, оставляющему стадо! меч на руку его и на правый глаз его! рука его совершенно иссохнет, и правый глаз его совершенно потускнеет. О, меч! поднимись на пастыря Моего и на ближнего Моего, порази пастыря, и рассеются овцы!

Крюк, который он до тех пор не выпускал из рук, упал на землю, и он простер руки, ожидая удара.

Пока Иоанн раздумывал, что делать, Петр подхватил меч и, громко вопя, бросился вперед.