Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

С точки зрения зилотов, иродианство было опасным, грязным и трусливым компромиссом. Однако следует признать, что подобная политика явно имела свои плюсы, так как в силу своей гибкости она открывала возможности для определённого маневра. Она открывала простор для активного участия в жизни, а не приговаривала своих последователей к пассивному бездействию. Дух же зилотской линии был безнадёжно пассивен, какими бы ни казались активными случайные взрывы насилия, сопровождавшие это движение. К тому же сторонники с полным правом могли утверждать, что, следуя своей тактике, они демонстрируют куда больше нравственной смелости, чем зилоты, ибо их политика, отвергаемая зилотами как оппортунизм, была честным реализмом, обязывающим признавать неоспоримые факты и на этой основе действовать»^{266}.

Наблюдения Тойнби исключительно плодотворны и применимы ко всей человеческой истории. Ведь в новой и новейшей истории доминирующей вместо эллинской является западноевропейско-американская цивилизация, в течение последних почти пятисот лет претендующая на господство над традиционными цивилизациями. Сегодня в глобализующимся мире эта претензия встречается с ответом как зилотского, так и иродианского характера. Естественно, что деятельность реформатора «иродианского» типа в противостоянии вызову Запада может проходить с разной степенью успеха, и при удачном исходе его реформ правителя-реформатора восхваляют, прощая ему принесённые жертвы. В противном случае его постигает судьба Ирода, ему приписывается даже то, в чём он был неповинен.

В этом контексте особый интерес представляет история России, которая как отмечал Тойнби, была единственной незападной страной, сумевшей успешно противостоять Западу «Ирод Великий, как он обычно именуется, был весьма подобен Генриху VIII, Екатерине Великой или Петру Великому: одарённый, энергичный, сильный, искусный, харизматический, привлекательный, решительный, влиятельный — но глубоко несчастный в личной жизни. Как и они, Ирод изменил ход истории своего народа»^{267}. В этом высказывании интересно то, что англоязычный автор привёл в качестве примера двух великих российских правителей. Вдумчивый русский читатель мог бы добавить примеры и других выдающихся персонажей русской истории: Ивана Грозного, Александра II, В.И. Ленина, И.В. Сталина. Их жизненный путь складывался по-разному, разными были и плоды их правления. Но всех их объединяет то, что они возглавляли страну, принадлежащую к ареалу цивилизации, вынужденной догонять угрожающие ей страны, принадлежащие к более технологически развитым цивилизациям. В таких ситуациях неизбежно преодоление внутреннего сопротивления тех, кто противится болезненным, порой мучительным, но необходимым переменам, причём даже из ближайшего окружения преобразователя. Потому, несомненно, это самым драматическим и даже трагическим образом сказывается на отношениях реформатора с родными и близкими.

Особенно чётко это можно проследить на примере Петра Великого как самого яркого реформатора «иродианского» типа, как его назвал Тойнби. Согласно пониманию последним исторического процесса, с XIII века начавшаяся на Западе техническая революция постоянно усиливала угрозу России с его стороны. Эта угроза явилась главной причиной создания сильного самодержавного государства, без чего западной агрессии было бы невозможно противостоять. После установлении прямых контактов с носителями западной культуры в XVI веке, когда первый английский корабль прибыл в Архангельск, была осознана необходимость преодоления технологического и культурного отставания для выживания государства. Однако эти идеи, возобладавшие в правящих кругах еще до Петра, встретили сильное противодействие среди хранителей старого, считавших Святую Русь Третьим Римом, хранителем истинного православия, своего рода «новым Израилем». Этот зилотский ответ на вызов Запада ярчайшим образом проявился прежде всего в движении старообрядцев, порвавших с московской официальной церковью и государством из-за упорного нежелания признать новую церковную реформу, церковный ритуал, приведённый к норме греческой церкви XVII века. Их непримиримость дошла до полного отрицания всего западного, вплоть до западной военной организации и военной технологии. Подобно прежним иудейским русские «зилоты» «беззаветно верили в Бога и были готовы поставить на карту существование православно-христианской России, полагая, что Бог защитит свой народ, пока тот соблюдает Его закон»^{268}. Хотя это движение было подавлено, оно, несомненно, нашло отклик и среди самых широких кругов вплоть до членов царской семьи. Хрестоматийными примером является расправа Петра со своим сыном Алексеем, даже более жестоким способом, чем расправа Ирода со своими сыновьями. Во всяком случае сыновья Ирода не были подвергнуты пыткам, в противоположность Алексею, мучения которого лично наблюдал сам отец. О личном участия Петра в пыточных допросах и массовых казнях излишне и напоминать.