Царь Ирод

Еще более прямолинейно, чем Фазаил, Ирод обвинил Гиркана в пособничестве мятежникам, пригрозил, что доложит в Рим о его измене, и тогда, кто бы там ни стоял у власти, Гиркана в лучшем случае доставят на берег Тибра в качестве пленника, а в худшем он может считать себя покойником.

Гиркан, как и в свое время Малих, начал оправдываться и уверять братьев в своей любви и дружбе, но этот поток слов отнюдь не смягчил Ирода. Сообщив царю, что отныне тот лишается права на личную гвардию и должен согласовывать с ним все свои указы, Ирод неожиданно заявил, что и этого считает недостаточным и хотел бы получить однозначные доказательства прочности нового союза с Гирканом.

— Но как еще я могу доказать верность нашей дружбе?! — удивленно спросил Гиркан.

— Проще простого, — усмехнулся Ирод. — Отдай за меня замуж свою внучку Мариамну (Мирьям).

Если Гиркан и колебался, то недолго — слишком велик был его страх перед Иродом.

— Согласен! — ответил он.

И тогда, может быть, в первый раз за все время беседы Ирод улыбнулся.

Брак с царевной мог сделать его вполне законным претендентом на царский трон даже в глазах народа. Первая из поставленных им целей была достигнута. Вдобавок он должен был стать мужем женщины, к которой, возможно, впервые в своей жизни испытывал подлинную страсть.

* * *

Здесь вновь следует остановиться и хотя бы попытаться понять, что происходило в 43–42 годах до н. э. в душе Ирода.

Смерть отца, вне сомнения, стала для него страшным ударом. И дело не только в том, что Ирод вырос, несмотря на всю тягу его отца к греческой культуре, в патриархальной среде и семья для него значила очень многое. Ирод, безусловно, любил родителей. Более того, вероятно, мать и отец были единственными людьми за всю его жизнь, в отношении которых к Ироду с полным правом можно было применить слово «любил». И в этом смысле он тоже удивительно походил на своего предка Исава, единственным положительным качеством которого, согласно Библии, были любовь и почитание родителей.

Но главное все же заключалось в том, что Антипатр и в самом деле был для Ирода всем — примером для подражания, учителем в жизни и в политике, мудрым советником, командиром, приказам которого следует, не раздумывая, подчиняться.

Пока он был жив, Ироду при всех его тайных мечтах о царской власти почти не приходилось принимать судьбоносных решений — все такие решения принимал за него отец, а ему надо было лишь им следовать. После смерти отца в его жизни образовалась пустота, которую никто не мог заполнить, и простить эту смерть Ирод не мог никому. Тем более что параноидальные натуры, к которым он, безусловно, относился, вообще ничего никогда не забывают и никому ничего не прощают. Они увязывают каждое новое событие с прошлыми, выстраивая при этом в сознании запутанный, подчас не имеющий ничего общего с логикой и реальностью клубок связей и видя почти в каждом потенциального врага, плетущего против них заговор.

В этом смысле Ирода можно считать архетипом всех будущих властителей судеб стран и народов, страдавших аналогичными психическими расстройствами, — Александра Борджиа, Ивана Грозного, Иосифа Сталина, Мао Цзэдуна, Саддама Хусейна…

Примирение с Гирканом с этой точки зрения было исключительно притворным. Ирод не забыл и не простил царю ни унижения, пережитого им в синедрионе, ни слухов о причастности Гиркана к отравлению Антипатра, ни поддержки мятежников. Он просто сознавал, что Гиркан ему все еще нужен, и потому откладывал сладкий час мести, в душе уже приговорив последнего царя из династии Хасмонеев к смерти.

Но пока для Ирода было крайне важно получить в жены внучку Гиркана и, как уже было сказано, в данном случае к политическому расчету примешивалась подлинная страсть. Ирод был очарован волнующей красотой юной царевны, жажда обладания ею сводила его с ума, а потому просьба Мариамны подождать со свадьбой и пока ограничиться только обручением стала для него болезненным ударом.

Хотя Мариамна прямо ничего не сказала, он понял, что на ответное чувство ему рассчитывать не приходится. Прекрасная царевна дала согласие на брак, лишь подчиняясь настоятельной просьбе деда. Это, с одной стороны, еще больше распалило влечение Ирода, а с другой — вызвало новую вспышку гнева, вновь обращенную на Гиркана.

Все биографы Ирода отмечают, что формальных препятствий для этого брака не было, так как иудаизм хотя и не приветствует, но допускает многоженство. Вместе с тем Пятикнижие предусматривает и возможность развода супругов, и не исключено, что в качестве условия брака Мариамна потребовала от жениха развестись с простолюдинкой Дорис, успевшей к тому времени подарить Ироду его первенца Антипатра.

Как именно Дорис отнеслась к решению мужа жениться на царевне, источники умалчивают, однако из косвенных намеков Флавия можно предположить, что она люто ненавидела соперницу, от всей души желала ей смерти и даже была готова лично приложить руку к исполнению этого желания.