Царь Ирод

Обратился — и натолкнулся на отказ. То ли по той причине, что к этому времени Вентидий, как предполагает Флавий, и в самом деле был подкуплен Антигоном, то ли потому, что ему действительно нужен был каждый солдат для скорейшего изгнания парфян из Сирии. Лишь после того как Антоний через своего личного посланника Делия отдал Вентидию приказ придать часть своей армии Ироду, тот отослал к нему несколько тысяч воинов под началом полководца Помпедия Силона. После этого общая численность армии Ирода составила свыше 20 тысяч человек, и по мере продвижения вглубь страны она непрестанно увеличивалась.

С этими силами Ирод решил двинуться к Масаде, где по-прежнему был осажден его брат Иосиф. Один раз, из-за нехватки воды, Иосиф даже подумывал пойти на отчаянный, заранее обреченный прорыв блокады, но выпавшие обильные дожди заполнили водяные ямы, и Иосиф отказался от своего безумного плана.

Ирод направился к Масаде по прибрежной дороге, дошел до древнего Яффо, который греки называли Иоппией, и взял этот город, чтобы не оставлять в тылу враждебного населенного пункта. Уже отсюда он поспешил в Масаду на помощь Иосифу. Воспользовавшись фактором внезапности, Ирод прорвал блокаду, обратив в бегство стоявшие под стенами крепости отряды Антигона.

Эта победа прибавила ему популярности среди местного населения, а кроме того, близость Масады к Идумее и Самарии позволила Ироду в короткий срок значительно, возможно, более чем в два раза увеличить свою армию. Вместе с когортами Силона она, таким образом, стала вполне соизмеримой с армией Антигона.

Воодушевленный этим успехом, Ирод двинул армию на Иерусалим, находившийся в дневном конном переходе от Масады.

Так началась осада Иерусалима, затянувшаяся на долгие месяцы. Несколько раз армия царя Антигона предпринимала вылазки против Ирода и римлян, но все они были успешно отбиты.

В надежде ослабить моральный дух защитников города, Ирод предпринял блестящий пропагандистский ход. Он послал к стенам города глашатаев, которые объявили, что решением Великого Рима Ирод провозглашен царем Иудеи, а Антигон, следовательно, является не кем иным, как самозванцем. При этом новый законный царь думает только о благе народа (а как же иначе?! — П. Л.), а потому в случае, если ему без боя откроют ворота города, дарует амнистию всем своим противникам.

Вскоре после этого на городской стене появился сам царь Антигон, заявивший, что он хочет лично поговорить с Силоном. Последний подъехал к стене в сопровождении нескольких офицеров.

— Я хочу, чтобы вы передали в Рим, что сенат допустил ошибку, провозгласив царем Ирода! — сказал Антигон. — Эта ошибка оскорбляет римское право и попирает все понятия о справедливости, ибо у Ирода не только нет достаточно знатного происхождения, чтобы стать царем. Нет — он вдобавок ко всему происходит из идумеев, то есть является, по сути дела, «недоевреем». Народ никогда не примет царя с таким происхождением, и нравится вам это или нет, но при Ироде сопротивление Риму продолжится. Я понимаю, что вы недовольны мною и хотите лишить меня власти, которую я получил от парфян. Но ведь есть еще и другие члены моей семьи, которые ни в чем не провинились перед римлянами. Так отдайте им власть, ибо она принадлежит им по праву!

По непонятным причинам речь Антигона закончилась перебранкой, а затем и перестрелкой между сторонами из луков. Возможно, все началось с того, что кто-то из стоявших рядом с Антигоном евреев позволил себе выкрикнуть оскорбления в адрес сопровождавших Силона римлян или, наоборот, один из римлян отпустил грубую шутку в адрес евреев.

Но, вернувшись к себе в шатер, Силон еще долго не мог найти себе места. Страстная речь Антигона взволновала его и заставила о многом задуматься. Он уже достаточно времени провел в Иудее, чтобы понять: то, что римлянам кажется условностью, предрассудком, от которого можно с легкостью отказаться, для евреев нередко представляется высшей ценностью и смыслом жизни. Назначив «недоеврея» Ирода царем, Антоний и Октавиан не просто попрали принятые в самом Риме нормы, но и нанесли евреям смертельную обиду. И теперь евреи будут сражаться с Римом до конца, может, до своего полного истребления — вопреки всякой логике и здравому смыслу. По дорогам Иудеи начнут бродить сумасшедшие, которые будут называть себя мессиями и законными претендентами на престол, может быть, даже потомками самого царя Давида, и вновь и вновь подстрекать к бунту. Но все это можно еще остановить, если и в самом деле попытаться убедить Рим отменить свое решение по поводу Ирода и назначить царем либо кого-то из Хасмонеев, либо пусть и не из их семьи, но хотя бы того, кто не воспринимается народом в качестве инородца.

Одержимый этими мыслями, Силон засел за письмо Вентидию в надежде, что тот передаст его в Рим, а сам пока решил попридержать помощь Ироду и отсрочить взятие им Иерусалима. Флавий, впрочем, объясняет эту неожиданную перемену в настроении Силона тем, что он получил взятку от Антигона — может, потому что и сам ненавидел римлян и был убежден в их поголовной продажности.