Царь Иван Грозный

Когда через неделю после возвращения в Москву, были объявлены «условия» царя, все ахнули. Иван назначил себе тысячу телохранителей и назвал их опричниками. Он объявлял своей личной собственностью около двадцати богатых городов и большинство московских улиц. Эту часть Руси и Москвы он называл «опричниной» и объявлял себя полным ее хозяином. В ведение бояр отдавалась остальная часть государства – «земщина». До начала раздела «земщина» обязывалась уплатить царю огромную для того времени сумму в 100 тысяч рублей, в возмещение расходов по пребыванию в селе Тайнинском. Боярам оставалось только покориться.

Итак, государство было поделено на две части: земщину и «опричь» (кроме) нее – опричнину. В каждой из них были своя дума, свои чиновники, свое войско. Столицей земщины оставалась Москва, столицей опричнины стала Александровская слобода. что была в 115 верстах от Москвы, на берегу реки Серой.

В первое время опричники вели себя сравнительно скромно. При вступлении в опричное войско приносили клятву верности царю, обещали не знаться с земскими, даже если это были их родственники.

Царь придумал для своего войска особую форму: к их седлам были привязаны собачьи головы и метлы в знак того, что они призваны грызть царских лиходеев и выметать крамолу с земли Русской. Опричники скоро стали находить «крамолу» среди зажиточного населения. Они попросту занялись грабежами. Ватагами они нападали на купцов, нагружались ценным добром, а при малейшем сопротивлении убивали ограбленных.

Иван Грозный и Малюта Скуратов. Худ. Г. Седов

Опричники. Худ. Н. Неврев

Чтобы вполне обеспечить себе безнаказанность, главари опричнины каждый день доносили царю об открытых ими боярских заговорах.

Царский дворец в Александровской слободе был обращен в нечто среднее между крепостью и монастырем. Кругом возвышались прочные стены с бойницами, из которых мрачно выглядывали жерла пушек. На вышках дежурили дозорные, железные ворота всегда были заперты. Иван, начавший проявлять несомненные признаки помешательства, решил, что для него и его приближенных настало время покаяния. Он выбрал триста самых отчаянных опричников и объявил их иноками. Себя он назначил игуменом, князя Вяземского – келарем, Малюту Скуратова – параклесиархом. Всем были сшиты рясы, скуфьи и прочие принадлежности иноческого облачения.

Почти каждую ночь, около четырех часов, царь в сопровождении Малюты и царевича Ивана поднимался на колокольню и начинал звонить в колокол. Со всех сторон в церковь спешили опричники. Случайный посетитель мог бы подумать, что он находится в настоящем монастыре. Эти черные фигуры, одетые в подрясники, со скуфьями на головах, ничем не отличались от простых монахов. Звон умолкал. В обширном храме, тускло освещенном лампадами, появлялся царь. Сгорбленный, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, в длинной мантии, с посохом игумена в правой руке, он производил впечатление инока-молитвенника. Начиналась служба, которая длилась часа три-четыре. Служил священник, но царь все время находился в алтаре и клал земные поклоны. Делал он это так усердно, что на лбу у него постоянно была опухоль. Такого же усердия он требовал и от «братии». Царь строго следил за тем, чтобы все опричники посещали эти ночные службы. Ослушникам грозила суровая кара: заключение в сыром подвале, почти без пищи, на десять – пятнадцать дней.

Служба кончалась в 7–8 утра. Затем все отправлялись в обширную стольную палату, которую Иван велел называть «трапезною».

Здесь начинался завтрак. Царь не принимал в нем участия. Он становился за аналой и читал жития святых. За этими завтраками вино лилось рекой и к девяти часам, когда нужно было отправляться к обедне, «братия» была в сильно приподнятом настроении. После обедни, во время которой царь опять бился лбом о каменный пол, все снова собирались в трапезной. К этому времени иноческие одежды снимались. Блистали парчовые кафтаны, золотое шитье и драгоценные камни. Во время обеда настроение еще больше поднималось. Появлялись женщины и часам к трем дня «монастырь» оглашался визгом, пьяным хохотом и непристойными песнями.

Жена царя Мария в это время пребывала в Кремле и вела настолько развратный образ жизни, что слухи о нем регулярно поступали царю. Он относился к ним равнодушно, но, тем не менее, следил за каждым шагом супруги. Когда ему сообщили, что царица организует партию, которая намерена свергнуть его с престола, он решил принять меры. Марию стали стеречь денно и нощно, не выпуская из Кремлевского дворца. Томившаяся взаперти Мария, привыкшая к вольной жизни, с трудом переносила заточение. Умерла она 1 сентября 1569 года.

Митрополит Филипп и Иоанн Грозный. Худ. Я. Турлыгин

Убиение митрополита Филиппа Малютой Скуратовым. Худ. А. Новоскольцев. Фрагмент