Царь Медоедов

Прочитав книгу о ярославском старце Павле Груздеве, я отпросился у Игумена на один день – съездить на его могилку в Тутаев. На скамейке рядом с могилой я молился, рассказывал о неприкаянности в жизни, о поиске пути. «Если есть Воля Божия, чтобы я стал священником, пусть всё произойдёт само собой, чтобы я не прикладывал к этому усилий. Я сильно сомневаюсь, что мне можно стать священником, но хотел бы учиться в семинарии». Я сидел и плакал на этом кладбище, в надежде быть услышанным святым подвижником. Помолился о бабушке, родных и друзьях и поехал обратно.

Внутренняя жизнь монастыря мне нравилась, своим покоем и тишиной. Здесь не пытались угодить паломникам, не строили бесчисленные торговые лавки. На братский молебен утром не пускали никого кроме братии. Три месяца в общей сложности я провёл в изоляции. Одиночество невольно наводит на размышления о наполненности жизни. Чем ты живешь, что у тебя есть? Я давно запутался, но не в желаниях, а их отсутствии. В том то и проблема, что ничего не хочется. Внутри зияет пустота, посреди которой сиял едва заметный луч надежды – Ксения.

Если в твоей жизни нет ничего, кроме женщины, то в твоей жизни на самом деле ничего нет. Женщина почувствует это на интуитивном уровне, что кроме неё, вектора нет. У мужчины должно быть что-то, что освещает его жизнь. Мечта изменить мир, что-то благородное и недостижимое. Женщин завораживает сияние мечтателей и пассионариев, их высота духа. Я думал об этом, и понял, что моя мечта – это научиться менять людей к лучшему, вести их своим примером, но пока не представлял как.

В конце июля у них проходит большой крестный ход. Мы ездили, выкашивали траву по дорогам, где должны были идти крестоносцы. За день до начала приезжали целые палаточные городки. Все трудники грузили вещи и рюкзаки в два больших урала, чтобы участники шли налегке до стоянок. Пятьдесят километров проходили через поля и леса, к заброшенным деревенским храмам, где каждый день служили всенощные и литургии.

Я часто обращался к Богу, умоляя его обратить свой взор на меня и мою возлюбленную. Если нам не суждено быть вместе, пусть она изменится к лучшему. Ведь и у неё в жизни случился кризис, не всегда же она была такой отбитой. Если я молюсь и люблю её, это должно на ней отразиться. Конечно, я переживал. Из-за всей этой неопределенности хотелось умереть, перестать думать, чувствовать и страдать.

Хорошо услышать совет о том, что нужно отпустить ситуацию, перестать себя накручивать. Тот, кто советует, всегда защищён от рисков и ответственности. От этого его жизнь не станет хуже и не нужно ничего делать.

На второй день я решил не ездить на Уралах с вещами, а идти со всеми пешком. Спал по-прежнему в урале, в спальном мешке кормил комаров. Этот крестный ход известен тем, что молодые люди находят по пути вторую половинку. Что-то вроде клуба «Одиноких сердец». По дороге все хором нараспев произносят Иисусову или Богородичную молитву. Как-то так получилось, что я встретил Владимира-звонаря и он рассказывал по дороге о своей жизни успешного бизнесмена, а я о своей. О женщинах он сказал:

– Весь интерес в прелюдии, весь этот флирт и шутки, ровно до того момента, пока она не ложится раздвинув ноги. Мне становится до того тошно от этой блудной обыденности, потому что там всё одинаковое и дальше начинаются планы на будущее. Несбыточные, призрачные, никуда не ведущие разговоры.

Я тоже об этом думал. С Ксенией было по-другому – как за станком пулемёта, но это только пока, потом ведь так надоест, что никакие наручники и форма чер-лидерши, не заполнят эту пустоту.

На пятый день мы почти дошли, чаще попадались деревенские магазины. Владимир спросил:

– Может винца возьмём?

Я ответил, что можно. Зашел в магазин. То, что там стояло с этикетками вина, не тянуло даже на портвейн. Лучше взять бутылку беленькой. Ноль пять маловато и поэтому я взял ноль семь, и абрикосовый сок. Мы бегали в лес пить по очереди. В последней деревне – родине преподобного Иринарха, был ещё один магазин, и мы взяли ещё ноль пять. Правда, окунулись по три раза в ледяном источнике. Поехали на бесплатной маршрутке в монастырь. В доме, где жили сестры и трудники, никого не было. В «Красном и белом» я взял коньячный спирт и сок. Мы, сидя в трапезной нафигачились. На следующий день никто не приехал и мы нафигачились ещё раз. А потом у Владимира из-за возраста и ушатанной печени начались проблемы с пищеварением. Лежал он чуть живой, и на третий день я пил один. Так мы по-русски, духовно обогатились.