Царь-монах. Государи и самозванцы на русском престоле

Когда гроб подвезли к толпам встречающих, Филарет и духовенство отслужили короткий молебен. Боярство, служилый люд и простонародье стояли без шапок и творили крестное знамение. На лицах людей читались тревога, задумчивость, напряжение. Многим казалось, что вот-вот произойдёт что-то непонятное, неожиданное. Окончив молебен, Владыка благословил. Люди стали торопливо креститься. Взгляды многих обратились на старицу Марфу. Но лик монахини был холоден и непроницаем. Когда открыли крышку, то все узрели, что отрок, лежавший во гробе светел ликом. Тление не коснулось его. Легкий запах миро стал наполнять воздух. Творя крестное знамение, все увидели, что инокиня Марфа, приблизившись ко гробу, перекрестилась, взглянула на покойного, неслышно прошептала молитву и безмолвно отступила назад. В тот день она не произнесла ни слова. Народ зароптал.

Чтобы спасти положение, царь Василий возгласил, что обретенное во Угличе и есть мощи царевича Димитрия. Народ безмолвствовал. Едва Шуйский замолчал, по его сигналу гроб с мощами спешно закрыли. И тут глухой ропот пронёсся по толпе. В боярского царя и в бояр полетели камни. Стража заработала плетьми, отыскивая бунтовщиков. Стрельцы из царской охраны стали перехватывать бердыши. Недовольство также быстро улеглось, как и вспыхнуло. Процессия после некоторой заминки проследовала в Скородом, оттуда – в Белый город, затем в Китай-город и вышла на Троицкую (Красную) площадь. Гроб с мощами на некоторое время оставили на Лобном месте. Народ с трепетом подходил туда и кланялся в пояс. Немногие осмеливались преклонить колена и коснуться гроба устами или челом.

Через день гроб перенесли в Архангельский собор для всеобщего поклонения. На мощах сменили одежду. На грудь убиенному отроку положили орешки. Но народ не забыл о том, что Василий Шуйский ещё год назад с небольшим клялся, что Димитрий сам зарезал себя нечаянно, играя ножичком в «тычку». А ведь самоубийца по канонам Церкви не мог быть объявлен святым…

Незадолго до этих событий иерархи Церкви пытались заглушить слухи о знамениях над останками убиенного царя Димитрия. Высшее духовенство первоначально также отнеслось и к чудесам у гроба убиенного отрока. Люди старшего поколения хорошо помнили, что устами патриарха Иова Церковная иерархия – «отцы и священство» выразили полное согласие с выводами следствия, проведённого Василием Шуйским о нечаянной смерти царевича ещё в 1591 году, отметив, что «царевичю Дмитрию смерть учинилась Божиим судом». Но уже в первый день у благоухающих мощей в Архангельском соборе произошли исцеления больных и немощных. Исцеления продолжились и на второй день. Десятки больных людей непроизвольно оказались выздоровевшими. При каждом новом чуде по городу звонили во все колокола. Трезвон продолжался несколько дней. Паломничество в Кремль стало походить на разлив реки в половодье. После 6 июня в храмах Москвы приходские священники стали читать грамоты о чудесах нового святого – объявленного по велению Шуйского «царевичем Димитрием Углицким». Но вскоре один тяжелобольной умер у гроба с мощами отрока. Народ засомневался и заволновался. Царь Василий Шуйскийа велел закрыть Архангельский собор.

* * *

После этих событий владыке Филарету по настоянию Шуйского было отказано в чине метоблюстителя патриаршего престола. Владыка был отослан в Ростов Великий. Вместо Филарета Шуйский вызвал в Москву Казанского митрополита Гермогена – упрямого и несговорчивого владыку. Старый митрополит был ровесником царя Иоанна IV и пережил четырёх царей. В своё время Годунов побаивался его. Шуйский же прочил Гермогену место патриарха.

Владыка Гермоген под давлением Шуйских и их сторонников был избран патриархом на «соборе» только 3 июля. На этом же «соборе» невинного Игнатия признали виновным. Единственным обвинением в его адрес на «соборе» было отсутствие «священных рукоположений» при интронизации[4] (с середины XV века до середины XVII века существовала русская традиция, согласно которой, если епископа возводили в митрополиты или патриархи, то над ним совершали повторную архиерейскую хиротонию. Канонически это священнодействие не было оправданным. Отсутствие повторной хиротонии и явилось обвинением в формулировке Собора 1606 года).

По пути в Ростов в начале июля Филарет остановился в Троице-Сергиевой обители. Владыку принимали сам наместник и келарь монастыря.

В настоятельских покоях после вечерней службы неярко горели свечи и теплились лампады пред образами. За большим столом с широкой дубовой столешницей сидели трое: владыка Филарет, наместник обители отец Киприан и келарь Авраамий. Они вели негромкий разговор меж собою. Троицкие монахи с почтением расспрашивали владыку о событиях во Угличе и в Москве, со вниманием выслушивали всё, что вещал Филарет.