Царь мышей

- Решили оставить, как есть, - пояснил Солнышко. - История все-таки. Не мы брусчатку клали, не нам ее и убирать. Да ничего, Вася, мы поедем другим путем. - И с этими словами он привычно вскочил на велосипед.

"Другой путь" оказался безымянным переулком, который отходил от Матвеевской улицы, а вторым концом в прежние годы упирался в проходную военного завода, того самого, из-за которого на кладбище не приживались хвойные деревья. Василий не знал, как выглядел этот завод, не имевший даже названия, только "почтовый ящик номер такой-то", при советской власти, но бывал на его территории уже в более поздние годы. Большинство корпусов были "приватизированы", а на самом деле - просто разгромлены и разграблены и имели такой вид, как будто подверглись массированному нападению той продукции, которую долгие годы выпускали. Лишь несколько небольших вспомогательных корпусов, куда вселились фирмы, имели более-менее пристойный вид, отчего общая картина запустения выглядела еще безрадостнее.

Совсем не то было здесь, в Кислоярске "потустороннем", как Василий продолжал его звать, хотя уже не совсем был уверен в точности такого обозначения. 

Переулок не прерывался у проходной, которой здесь и не было, а продолжался дальше, через бывший завод. Да и безымянным он больше не был - сердце Василия на миг дрогнуло, когда он прочел название: "Улица Сорочья".

Территория бывшего завода разительно отличалась  от того, что мог видеть Василий в "своем" Кислоярске. В ярких, праздничных зданиях трудно было узнать те мрачноватые серые корпуса, где люди, высшее творение природы, производили орудия для уничтожения себе подобных. Теперь здесь размещались мастерские, гостинницы, кафе, а кое-где и обычные жилые дома. Ну и, разумеется, все свободное пространство занимали деревья, цветочные клумбы и зеленые лужайки.

- А там, - Солнышко махнул рукой куда-то в сторону, - даже вишневый сад посадили. Ты бы поглядел, как он хорош в цвету!..

И вдруг Василий затормозил, как вкопанный: на месте прежнего технического водоема возвышалась церквушка, полностью повторявшая ту, где служил отец Александр, даже ограда была точно такая же, разве что более новая и не покосившаяся. Конечно, это могло быть и совпадением - мало ли на свете похожих церквей - но стояла она не просто где-то, а на Сорочьей улице. Хотя в Царь-Городе Сорочья улица находилась в совсем другой стороне.

Не добавила ясности и памятная доска, вделанная в ограду: "Храм Всех Святых на Сороках. Восстановлен стараниями Кислоярской общественности в 1997-2001 годах". Далее следовал список юридических и физических лиц, коим общественность выражала особую благодарность за содействие, и первым номером значился председатель горисполкома Александр Петрович Разбойников. Даже после всех сюрпризов Василий был потрясен до глубин души - представить себе пламенного коммуниста и борца с религиозным мракобесием товарища Разбойникова восстанавливающим опиомокурильню для народа он никак не мог.

- Васька, что ты там копаешься? - раздался чуть не над ухом голос Солнышка. - А-а, вот оно что. А я и не знал, что ты памятниками интересуешься. Красивая церковка, что есть, того не отнимешь. Ну, поехали?

- Поехали, - согласился Дубов, берясь за руль. - Только давай не так быстро. Поговорить надо.

- Ну, поговорим, раз надо. Ты можешь ехать с одной рукой?

В этом Вася уверен не был, но на всякий случай кивнул.

Солнышко прямо на ходу протянул ему руку:

- Держи.

Ехать подобным "катамаранным" способом оказалось очень удобно - во всяком случае, Василий чувствовал себя более надежно, чем наедине с "железным другом". Конечно, на улицах "нашего" Кислоярска таким образом передвигаться было бы весьма затруднительно, но здесь это ни у кого не вызывало никаких помех.

- На доске написано "восстановлен", - приступил к расспросам Дубов. - Это значит, что когда-то раньше такой храм уже там стоял?

- Без понятия, - забыв, где находится, Солнышко развел руками и едва сам не свалился, так что уже Васе пришлось его подстраховывать. - То есть я в это дело как-то не особо въезжал, но можно уточнить. Может быть, когда-то раньше там действительно стояла церковь. Потом, когда строили завод, то ее снесли, а теперь восстановили. Я и сам просился расписывать внутренние стены, да мне сказали, что моя манера, видите ли, не подходит. Единственное, что доверили - так это ограду красить, да и то следили, чтобы без художественной самодеятельности.

Вспомнив расписанную Солнышком "Норбу Александровну", Василий в глубине души согласился с таким решением, хотя вслух, конечно, высказывать этого не стал.

- Ну а само здание и внутреннее убранство - их тоже восстановили, как раньше было, или как-то иначе? - продолжал допытываться Дубов. - Понимаешь, где-то, не помню где, я уже видел что-то очень похожее, поэтому мне важно знать.

Солнышко на миг задумался:

- Точно не уверен, но, по-моему, чертежи и рисунки наш учитель откуда-то откопал. Да если тебя это так волнует, то у него у самого и спросим.