Царь нигилистов 2

— Присоединяйтесь, Оттон Борисович, — призвал Саша, — а то вы, право, как в прошлом веке! За велосипедом будущее.

Рихтер вежливо улыбнулся и промолчал.

И Саша подумал, что пятьсот рублей для помощника гувернера, видимо, не такие маленькие деньги.

— Скоро подешевеют, — пообещал он. — Вот только наладим производство. Крестьяне будут ездить в поле, а рабочие — на завод. Студенты — в университет, школьники в гимназии, а чиновники — на службу. А барышни кататься по паркам.

— Барышни? — усомнился Никса. — В кринолинах?

— Кринолин — это прошлый век, — отчеканил Саша. — Придумают что-нибудь. Например, шаровары, как на востоке. Надо заказать рекламу. Ну там: «Величайшая потребность века: с лошади — на велосипед! Для дам и господ. Транспорт будущего — мода настоящего!» Как тебе?

Никса рассмеялся.

— Елизавета Петровна вообще в гвардейский мундир одевалась, — продолжил Саша. — Тоже вариант.

Наконец, Володька вырулил из-за поворота.

— Стой, — приказал Никса. — Слезай! Свой надо иметь.

И сменил брата.

Никсов велик прибыл 23 октября. Как раз была суббота, и братья решили не терять времени.

Светило солнце, было еще тепло. Легкий ветер срывал листья с желтых, оранжевых и багровых деревьев и бросал их на дорожки. Светло-голубое небо отражалось в водах царскосельского пруда. Воздух был полон запахов осени.

На этот раз их сопровождал Рихтер.

Они покатались в Екатерининском парке, обогнули пруд, миновали Камеронову галерею и Зубовский флигель.

— Ты ведь в Александровском парке в этом году не был? — спросил Никса.

— Александровский парк? — повторил Саша. — Где это?

— Совсем не помнишь?

— Нет.

— Ну, поехали!

Александровский парк начинался за парадным входом в старый Екатерининский дворец с моста, перекинутого через канал. Мост украшали фигуры двух сидящих по-турецки китайцев и двух китаянок, держащих китайского стиля фонарики с красными подвесками.

Турецкая поза с Китаем не ассоциировалась. Саша смутно припоминал, что стулья в Китае появились чуть не раньше, чем в Европе. Ну, ладно. Это древние китайцы. Или медитируют.

Слева появилось трехэтажное белое здание. Края синей крыши загнуты вверх, на коньках — зеленые дракончики.

— Что это? — спросил Саша.

— Каменная опера, — равнодушно кинул Никса.

— Откуда здесь столько китайщины?

— Прапрабабушка увлекалась.

Прямо из-под колес выпрыгнула белка, так что Никса чуть не упал. Местные белки вообще отличались немеряной наглостью и шныряли, где хотели.

— Ладно, — бросил брат. — Давай Рихтера подождем.

И спешился.

Фигура всадника маячила далеко позади, где-то в районе моста с китайцами.

Место, где они остановились, тоже было китайским мостом, только украшенным не человеческими фигурами, а некими каменными существами с львиными лапами, крыльями, свирепыми мордами непонятной видовой принадлежности и толстым змеиным телом.

— А что это за животные? — поинтересовался Саша.

— Китайские драконы, — сказал Никса. — Это Драконов мост.

— Мне казалось, что китайский дракон — это такая длинная змея с маленькими куриными лапками и без всяких крыльев, — заметил Саша.

— Понимаешь, прапрабабушка очень хотела заполучить настоящего китайского архитектора, но у нее почему-то не вышло, так что пришлось нанимать итальянца Ринальди и нашего Неелова. Но они пользовались какими-то китайскими рисунками. Так возник стиль «шинуазри».

— Откуда в наших льдах?

— От Вольтера, Саш. Как ты знаешь, прапрабабушка с ним переписывалась. Вольтер считал Китай идеальным государством, империей философов.

— Думаю, он многого не знал, — заметил Саша.

То, что Китай, который там, в будущем, считали антиподом Запада, идеализировал упертый либерал Вольтер, было для Саши некоторой неожиданностью.

— Хотя, конечно, первая попытка построить меритократию, — добавил он.

— Что построить? — переспросил Никса.

— Вот, что значит латынь и греческий не учить! — упрекнул Саша.

Брат на минуту задумался.

— Я понял, — наконец, сказал он. — Французского достаточно. «Власть достойных», ведь, да?

— Молодец! — сказал Саша. — В некоторые периоды истории Китай похоже соответствовал идеалу: чего только не изобрели от бумаги до пороха. Но потом система забронзовела и стала тормозить развитие. Если человек способен написать сочинение по древней философии, он, скорее всего, не совсем дурак. Но сама древняя философия за две тысячи лет становится глупостью.

— Что за сочинение? — спросил Никса.

— Ты не знаешь о системе государственных экзаменов в Китае?

— Что-то слышал… кажется.

— Неуч, — сказал Саша. — Впрочем, честно говоря, я тоже небольшой синолог. Чтобы получить государственную должность в древнем Китае надо было сдать экзамен, который в основном сводился к сочинению по древнекитайской философии. Сама идея неплоха, но сейчас бы я высшую математику ввел.

— Ты помнишь Китайскую деревню? — спросил брат.

— Разве я был в Китае? — удивился Саша.

— Нет, — сказал Никса. — Нашу Китайскую деревню.

Саша помотал головой.

— Ну, что ты! — вздохнул Никса. — Там Карамзин писал свою историю. И говорил, что это лучшее место на земле.