Царь нигилистов

«Ваше превосходительство! — начал он. — Могу ли я с вами проконсультироваться? До того, как я начал читать курс лекций по психиатрии в Медико-хирургической академии, сферой моих интересов были детские болезни, в том числе менингит. Недавно я услышал о том, что из плесени вида „Penicillium“ можно выделить лекарство от менингита и других заразных болезней. К сожалению, я связан словом и не могу назвать имя человека, от которого я это узнал.

Николай Иванович, не слышали ли Вы о таком лекарстве?

Если нет, можно ли проверить это предположение? Например, не подходит ли плесень этого вида для обеззараживания ран?

Я бы попробовал сделать это сам, но сейчас всецело занят устройством психиатрической клиники во 2-м Военно-сухопутном госпитале.

Ваш покорный слуга,

Иван Балинский».

Иван Михайлович посыпал бумагу песком, положил письмо на стол и задумался.

Содержание ему не нравилось.

Что за абсурд проверять бред сумасшедшего?

Вынул из кармана два листочка с рисунками Великого князя и его пояснительными надписями. У слов «провод», «принцип», «динамик» и «магнит» на конце не было буквы «ер».

И он взял еще один лист бумаги.

Глава 7

«Всемилостивейшая Государыня! — написал Балинский. — Сегодня утром, во время нашего разговора Великий князь Александр Александрович сделал два рисунка электрических приборов. Один он назвал „динамик“, а второй „принцип работы радио“.

К сожалению, я не в состоянии оценить, насколько разумны эти рисунки. Поэтому я покорнейше прошу Ваше Величество разрешить мне переслать эти схемы академику Якоби. Имя Великого князя обещаю не называть.

Ваш верноподданный,

Иван Балинский».

Уже вечером он получил от государыни записку:

«Я сама ему пошлю».

После ухода эскулапов Саша попросил камердинера принести ему свежие «Ведомости» и сел читать у окна. Номер был не таким интересным, как те, что в туалете, видимо, июль — мертвый сезон. Он просмотрел всю газету, но заинтересовался только одной статьей.

Так что отвлечься от черных мыслей ни хрена не удалось.

Вероятное объявление сумасшедшим ему крайне не нравилось. Что здесь делают с безумцами? На цепь сажают?

Номер газеты был действительно свеженьким, напечатанным на беленькой бумажке, явно не из архива, но на бумажке газетной. Можно такое на широкоформатном принтере напечатать?

Число было правильное: 15 июля 1858-го. Только совершенно невозможное.

Собственный, набросанный им план действий снова казался глупостью.

Кто как отреагировал, кто от чего побледнел — это слишком эфемерно.

Единственное железное доказательство — его отражение в зеркале. Он где-то читал, там в будущем, что есть такой метод лечения шизофрении: больному дают вылепить свой автопортрет, чтобы вернуть себе себя.

Саша встал и подошел к зеркалу над камином, тому самому, что не заметил в первый день, потому что его загораживала ширма. Каминные часы показывали половину первого.

Из зеркала на него смотрел все тот же нескладный подросток. На этот раз он показался Саше не таким уж некрасивым. Не Аполлон, да! Но и уродцем не назовешь — мальчишка, как мальчишка. Крупный, высокий для своего возраста, глаза живые.

Надо почаще сюда смотреть, это как якорь, который не дает свихнуться окончательно.

За дверью послышались шаги. Саша обернулся.

В комнату вошел высокий подтянутый офицер лет шестидесяти. С очень правильными чертами лица и седыми усами. В молодости, наверное, был красавцем.

— Александр Александрович! — обратился к нему офицер.

— Да?

— Не узнаете меня?

Саша помотал головой.

— Николай Васильевич Зиновьев, — представился тот. — Ваш воспитатель.

— И, наверное, многие годы? Простите, Николай Васильевич, я никого не узнаю.

— Давайте присядем, Александр Александрович.

Саша вернулся за стол у окна, Зиновьев сел напротив.

— Вы читаете «Ведомости»? — спросил воспитатель.

— Скорее, просматриваю.