Царь Саул

   — Играть на арфе, петь молитвы и простые песни меня научил один старый левит, живший у нас в доме. С детства он заставлял меня заучивать слова сказаний и славословий. Постепенно я крепко их затвердил, — улыбаясь, рассказывал Добид.

Абитар смотрел на миловидного белокурого юношу, с задумчивой улыбкой щипавшего жильные струны арфы, и внезапно подумал о том, что по его приказу сейчас будут убиты сотни людей: нежные девушки, красивые молодые женщины, ни в чём неповинные маленькие дети. Нет, Абитар не жалел их. Он знал: при противоположных обстоятельствах гирзеи тоже не пощадят никого. Правда, они предпочитают продавать пленников египтянам, что само по себе тоже есть умерщвление. Большинство рабов в стране Мицраим несёт бремя тяжких работ и крайне жестокого обращения. Они долго там не живут, а умирают в муках. Недаром говорят, будто по-египетски «раб» означает «живой убитый». Даже скотину египтяне берегут больше. Но вот что всё-таки показалось Абитару удивительным.

Прошлый раз, когда Добид захватил в плен гессурцев, он ведь не стал их всех убивать. Молодой вождь был к ним весьма снисходителен. Ну да, погиб в поединке Гешшурах... Причём Добид приказал Хетту не использовать случайный промах шейха, а дать ему возможность и время ещё подержаться в бою. Но все поняли его хитрость: Гешшурах уже дважды серьёзно ранен, потерял много крови и сильно утомлён. Хетт же слегка оцарапан и совсем не устал. Он только сильнее разъярился из-за отдаления своей победы.

Тогда всем, не только Абитару, в поведении Добида виделось то, что указывало на исполнение им воли бога. Старых и больных гессурцев он велел отпустить. Нескольких юношей, которые посмели не подчиниться, тут же застрелили из луков. Остальных гессурцев связали и торжественно отвели в Гет. Князь Анхус переправил их к побережью Великой Зелени, откуда корабли повезли пленников на невольничий рынок острова Алашии. И позже (Абитар это узнал от самого Добида) новому слуге князя привезли за проданных гессурцев причитающееся ему серебро. Анхус не страдал жадностью. Он знал, как привлекать подчинённых, особенно людей других народов, которые добровольно пришли ему служить.

Но почему сегодня Добид не берёт гирзеев в плен, а приказывает их уничтожить? Сначала это представлялось Абитару загадкой. Впрочем, смышлёный левит быстро вспомнил, что перед ним сидит не просто начальник случайно собранного войска. Нет, перед ним задумчиво играет на скромной арфе помазанник божий, которого братство левитов Эшраэля прочит в цари вместо слишком своевольного и свирепого невпопад Саула. И Добид знает о мнении и намерениях священнической верхушки по отношению к себе. Всё это Абитар сам ему рассказал. Значит, жестокость Добида имеет определённую причину. В чём она заключалась, Абитар пока не догадывался. Спросить об этом будущего царя (Абитар был уверен в царском венце Добида) он не решился.

   — Пора, — сказал Добид, отложив арфу. — Возьми красно-синий флажок Анхуса, выйди и махни нашим.

Когда Абитар вернулся, некоторое время стояла полная тишина.

Внезапно донёсся отдалённый глухой шум. Потом послышался грозный рёв мужских голосов. И вдруг взвился отчаянный многоголосый вопль убиваемых гирзеев. Крики и проклятия мужчин, визг женщин и детей продолжались длительное время. Потом режущие слух истошные вопли стали ослабевать, оставались только одиночные жалобные мольбы и рыдания. Наконец и они затихли.

Ещё через небольшой срок приблизились вразнобой торжествующие шаги. Охранники откинули занавес у входа, и в шатёр ввалились распалённые убийством, забрызганные кровью, слегка поцарапанные соратники.

   — Сделано, господин, — радостно сообщил сияющий светлыми глазами Хетт.

   — Гирзеи перерезаны все до единого, — продолжил Абеша, криво усмехаясь, — до последнего младенца. Как ты приказал, господин.

   — Ни один не избежал смерти? Вы проверяли? — спросил Добид, приняв надменный и подозрительный вид.

   — Никто, — отвечал Абеша. — Я колол копьём убитых, если хоть сколько-нибудь сомневался.

Гаддиэль и стрелки-зифеи подтвердили: из становища не ушёл ни один гирзей.

   — Во имя бога, это прекрасно, — сказал Добид. — Теперь скажите, есть ли у нас потери.

   — Четверо убитых. Человек пятьдесят ранено. Семеро ранены опасно, остальные не опасно, — почтительно докладывал Хетт. — Проклятые шакалы пустыни пытались сопротивляться.

Некоторые успели схватить оружие. Даже женщины вытащили ножи и дрались до последнего. Царапались и кусались, как дикие кошки. Пришлось попотеть. Те наши, которые погибли, сами виноваты. Надо работать осторожней.

   — Раненых перевязать. Для тех, кто ранен опасно, сделать носилки, положить на повозки, — распоряжался Добид. — Пошли смотреть добычу.

На другой день, под вечер, к воротам Гета из меркнущей пустынной равнины протянулся запылённый, но бодро приближавшийся караван.