Царь (СИ)

Кого только не было в хоругви царского телохранителя: Казаки и татары, обедневшие боярские дети и бывшие разбойники, боевые холопы самого Михальского и неизвестно откуда взявшиеся гультяи. Всех брал к себе ушлый литвин, главное чтобы человек в бою был ловок и дисциплину соблюдал. Последняя у него была даже крепче чем в царских полках нового строя. Еще одним отличием от прочих ратных было крайнее разнообразие в вооружении и экипировке. В чем только не были одеты воины Корнилия! Одни в богатых кунтушах или кафтанах, другие в татарских халатах, третьи и вовсе в сермяжных зипунах и чуть ли не в звериных шкурах. А оружие! Тяжелые палаши и легкие сабли, шестоперы и топорики, кистени и надзаки. У многих были саадаки с луком и стрелами, у других карабины и пистолеты. Объединяло всех только одно — прекрасное владение всем этим смертоносным арсеналом. Лошади их, правда, показались бы не слишком хорошими для взыскательного глаза какого-нибудь богатого пана, однако, отличались выносливостью и неприхотливостью. Обозов у них не было, лишь у каждого всадника был заводной и вьючный конь везших на себе все необходимые припасы. В общем, отряд этот весьма напоминал те, которые водил в набеги на Русь покойный ныне Лисовский, чья неприкаянная душа, как говорят, до сих пор бродила по ливонским болотам.[22] Отец Мелентий ехал отдельно от прочих, на смирной каурой масти кобыле. Спутниками его были два неопределенного возраста монаха, чьи ухватки не оставляли сомнений, что с оружием они умеют управляться не хуже чем с кадилом. Правда, никакой воинской сброи[23] на божьих людях видно не было, а что лежало в тороках их заводных лошадей, никто не знал. Достигнув Можайска Михальский, не заходя в него, стал на дневку, а царский духовник, оставив своих людей, пошел в город.

На воеводстве там сидел прославленный полководец — князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Конечно, для героя спасшего страну в лихую годину от неприятеля такое назначение было опалой, однако он, будучи по природе своей человеком честным и бескорыстным обиды на государя не затаил и к делу отнесся с ревностью, какую не часто встретишь. Городские стены были подновлены, склады наполнены припасами, а немногочисленный гарнизон готов к любым неожиданностям. Все эти заботы негативно отразились на здоровье князя, и в последнее время он часто хворал и редко выходил из дома. Однако когда больному доложили что пришел с какой-то надобностью монах, он велел его пропустить.

— Здравствуй, Дмитрий Михайлович, — поклонился, входя Мелентий.

— А, это ты, — тяжело повернул голову воевода, — что же, здравствуй… честной отец. Сам пришел навестить или послал кто?

Иеромонах выразительно промолчал, вызвав у Пожарского усмешку.

— Вот оно как, попал в гонцы на старости лет. Ну и что тебе велел царь православный? С добром послал, али с худом?

— К тебе с добром, — не смутился тот.

— Ну, говори коли так.

— Великий государь, жалует тебя и просит обид не помнить, а служить верно, и ревностно.

— Об том Иван Федорович мог бы не беспокоиться.

Мелентий меж тем вытащил из сумы небольшой сверток и протянул его князю. Затем видя, что тому трудно развернул его, и, достав искусно сделанный ларец, подал прямо в руки воеводе. Пожарский, осторожно открыв крышку, вытащил наружу золотую цепь с большим медальоном.

— Ишь ты, — подивился он на затейливую работу, — а что это?

— А ты посмотри на медальон.

Князь пригляделся и увидел что на нем, весьма искусно изображен государь в доспехах и с мечом в руке, а в небе над ним ангелы с трубами. По краю отделанный золотом портрет обрамляли драгоценные самоцветы.

— Государева парсуна? — недоверчиво спросил Дмитрий Михайлович.

— В неметчине таковые жалуют только славным великими победами воеводам в знак монаршей милости и признательности. Гляди дальше, в ларце еще грамота царская с многими похвалами тебе за прежние службы и в чаянии новых.

— Война будет?

— А она разве кончалась? — вздохнул Мелентий.

— А как же посольство, что давеча проезжало в Литву? Или погоди-ка, сначала посольство, а ты следом… хитро!

— Латиняне тоже хитры. Слышно, что королевич войска собирает.

— Пустое! Мне доносили, что едва войско собралось, добрую половину его пришлось к турецкой границе отправить.

— Хорошо бы коли так. А только ляхи сильны и не одно такое войско могут выставить.

— Это верно, только Смоленск им не взять, а там и мы соберемся с силами.

— Дай то бог! Только случиться может всякое, а ты к Смоленску ближе всех — тебе его и выручать в случае чего.

— Скажи государю, чтобы об этом не беспокоился. Я свое дело знаю!

— А хвори твои?

— Придет время за саблю взяться, так и хворь отступит!

Едва Мелентий вернулся из города, Михальский велел своим людям собираться и скоро только лошадиные следы да следы кострищ в ближайшем овраге напоминали о том, что здесь стояли ратники.

* * *