Царь Сиона

— Ужасное время, ужасное время, — завздыхал Людгер. — Вот и я, милейший Ринальд, сделался прихлебателем. И у кого я околачиваюсь день деньской? У жестокого Книппердоллинга, чтобы какой-нибудь донос как снег на голову не обрушился на нас с Анжелой. Ты посвящен во многие тайны судилища, тем хуже, мое сокровище. Тот, кто слишком много знает, становится в тягость доверившемуся ему лицу. Это говорила вчера рассудительно хозяйка «Роз», у которой мы живем теперь, так как пастор и рыцарь выбрались оттуда. Я вижу теперь, как несправедливо относился к доброй бабушке!

Людгер утер слезу. Тем временем мраморное лицо Блуста высунулось из-за двери Книппердоллинга и торжественно объявило Ринальду:

— Пророк окончил свои молитвы и требует тебя к себе, брат.

Ринальд наскоро простился с Людгером. Ян Бокельсон сидел у себя в комнате перед раскрытой Библией. Он ласково принял юного ученого и спросил:

— С какими ты вестями? Меня уже уведомили о твоем вступлении в Гёртские ворота.

— Вести не дурные, Ян Бокельсон. Я говорил с полковником Гергардом Мюнстером: он, кажется, задумал перейти на нашу сторону с большим пехотным войском. У епископа нет больше ни гроша в сокровищнице. Солдаты не получают жалованья. Помощь из Кёльна и Юлиха с каждым днем становится сомнительней, так же как и подмога штатгальтерши Брабанта. Альбрехт Бельц, начальник опаснейших для нас до сих пор мейстерских рот, не прочь был бы перейти к нам со всем своим лагерем.

Князья бесспорно злорадствуют при виде тяжелого положения епископа. Вместе с тем они и сами страшно стеснены: народ волнуется в их землях, и весь мир считает противодействие нашего города за пример, ниспосланный свыше. Солдаты епископа, несмотря ни на какие обещания, не хотят еще раз идти на приступ. Тем не менее я бы посоветовал действовать как можно осторожнее, принимая в город Гергарда Мюнстера и Альбрехта Бельца с их войсками. Мне думается, что они имеют в виду не нашу, а преимущественно свою собственную пользу. Конечно, они не сдадут города епископу, но постараются сами завладеть им и удержать в виде залога, с помощью которого они могут потребовать от Вальдека исполнения всех своих притязаний.

— Ты мудро судишь, брат. Но это уж наша забота разъединить предводителей с их войсками. Твои известия облегчили мне душу, исполненную всяких забот. Но как дела с Нерманом Рамерсом? Они опять держат его в плену?

— Это темная история, — ответил Ринальд, пожав плечами. — Носятся слухи, что Рамерс явился с письмом от неизвестного на передовые посты и хотел удалиться, передав записку, в которой рассказывалось о безумном поступке Маттисена. Но его задержали, и он до сих пор сидит в тюрьме в Вальбеке, ожидая допроса самого епископа. Граф же глубоко огорчен исчезновением сына и забросил все дела.

— Нежное родительское сердце. Кто бы поверил, что такая великая любовь пламенеет в груди тирана? Тем лучше. Я не обменяю Христофа даже на храброго Рамерса.

— Так он еще жив, Бокельсон? Я буду считать себя вечно тебе обязанным, если ты спасешь невинного.

— Благодарность — великая драгоценность, более редкостная, чем дорогой рубин, — насмешливо проговорил Ян. — И я достойным образом заслужил ее. Они все требуют головы пажа, да и твоей тоже; я должен был употребить все свое влияние, чтобы зажать рты Книппердоллингу и Герлаху фон Вулену. Старшина народа, фон Вулен, что-то имеет против тебя… В чем дело?

— Не… не знаю, Бокельсон, — замялся тот.

Ян проницательно посмотрел на него и притворился огорченным.

— Что мне за дело, в сущности, до ваших счетов! Но твоя благодарность была бальзамом для моей души; зато неблагодарность поражает в самое сердце. Ты достоин, чтобы я послал тебя отомстить тем, кто показал себя неблагодарным по отношению ко мне.

— Как знаешь, Бокельсон. Но дай мне кончить мое поручение. Полковник Мюнстер предостерегает тебя: Изельмуд играет роль твоего шпиона при епископе, на самом же деле он является шпионом Вальдека в этом городе.

— Что ты говоришь! Еще сегодня я хотел отправить его с манифестом ко всем народам. Составь ему этот манифест. Ты учен, не то, что я, и сведущ в Священном Писании. Ты узнал что-нибудь об Изельмуде?

— Он в союзе с кузнецом Молленгеком, который ненавидит тебя за то, что ты глава Мюнстера. Сто горожан намереваются впустить епископа в город; толкуют о скрывающемся здесь монахе, которому открыты тайные ходы…

— Ну ладно, брат. Когда мы выследим монаха и подземные ходы, мы поймаем Молленгека с поличным. С остальной сотней легко справиться после казни их вождя. Еще раз благодарю тебя от имени Сиона… Ах, как они злы на тебя! Но я тебя не оставлю: ты храбрейший из израильтян и жертвуешь собой для общего блага: