Царь степей. Aspergillum Lуdiаnum (сборник)

Мицтеки, скакавшие во главе отряда, мчались как ветер, очевидно соперничая быстротой коней. Они ехали лесом к горам, повернувшись спиною к морю. Когда замечали, что далеко оставили за собою весь остальной отряд, ехали шагом, пока не настигала их отстающая часть отряда. Тогда снова мчалось впереди несколько всадников, вероятно, для разведки местности. Всадники, везшие носилки, продвигались умеренной рысью и замечательно ловко попадали в такт, так что покачивания были весьма незначительны, если сколько-нибудь почва оказывалась гладкой и не ухабистой. В арьергарде отряда человек двадцать индейцев окружили табун лошадей, часть из которых несли на себе легкие ящики, покрытые сухими кожами. Но большая часть коней ничем не была нагружена. Это были запасные лошади, на случай, если под всадником конь сломит ногу или что иное, тогда всадник мог выбрать себе любого коня, а бедное раненое животное покидалось на месте. В первые минуты оно силилось подняться и последовать за другими, но потом падало на землю, обессиленное, и, грустными глазами глядя на окружающих, испускало крик отчаяния.

Жара становилась невыносимой, и казалось изумительным, что эти дикари подвергались с обнаженными головами палящим лучам солнца. Но дело в том, что Провидение, все предусматривающее, снабдило их такой обильной растительностью на голове, которая благодаря, кроме того, особому способу уборки волос, предохраняла их от вредного воздействия солнца.

Около трех часов пополудни доехали до большого леса и расположились на отдых в лагере, уже приготовленном вырвавшимися вперед разведчиками. Лошадей повели под тень деревьев около небольшого озерка и по прошествии некоторого времени, напоив их, снова отвели на поляну, где, спутав ноги, предоставили свободу пастись, где угодно. Палатка была поставлена в несколько минут, и Бильбоке бросился разыскивать своего крестного. Но едва он прошел несколько шагов, как увидел, что Матюрен, прихрамывая, вышел из лесу, направляясь к палатке. Подойдя к крестнику, он спросил его:

– Все ли цело; все ли на месте в моем теле?

– Все цело, крестный, никакой поломки не заметно!

– Так вот, паренек, что я скажу тебе; это делает большую честь плотнику, построившему мое кренгование.

– Разве вы упали?

– Нет, здоровенный детина, к которому я пришвартовался, был точно привинчен к своему седлу. Что касается меня, так крепко сидя на корме, я не прижимался к мачте, меня валяло с штирборта на бакборт, и я подскакивал, точно карась на сковородке. Но зато я многое узнал в течение этой «навигации». Знаешь ли ты, куда мы направляемся?

– Присоединиться к этому предводителю, которого зовут Тейтли, взявшему нас, по-видимому, под свое покровительство.

– Ошибаешься, Бильбоке! Мы отправляемся на войну.

– На войну? Разве это вам сказал всадник, на крупе лошади которого вы сидели?

– Нет! Как и все ему подобные, он говорит только носом и выражается на таком жаргоне, что ровно ничего не разберешь. Нет! Сам господин Летающая Рыба сказал мне это. Вот уже могу сказать, что хоть дикарь, но этот человек весьма благовоспитанный. Каждый раз, как ему возможно было, он подъезжал к моему вознице и справлялся о моем здоровье. Не говоря уже о том, что этот милый человек не украшает свою голову отвратительным шнуром с узлами, о котором я уже тебе сообщал. Так вот, говорю же тебе, что сам Летающая Рыба ткнул меня носом в тот курс, которого мы держимся. Все эти воины, как они себя величают, отправляются к одной деревне, землю которой захватили белые, и ранее чем через неделю в этих окрестностях окажется немало разбитых черепов.

– Да и для нас, крестный, быть может, представится возможность вырваться на свободу.

– Я тоже такого мнения, и потому хочу об этой истории сказать два слова капитану.

Важное известие, доставленное Матюреном, было обсуждаемо в палатке целый день и даже часть вечера, когда уже давно спали все индейские воины.

Оно укрепило Валентину и восстановило бодрость духа ее мужа. Молодой капитан уже совсем оправился и мог твердо ступать, вследствие чего в нем заиграл прежний огонь. Сознание близости белых вселило убеждение, что далеко не все еще погибло.

На рассвете пленники были снова разбужены тем зловещим гулом, который они с таким изумлением услышали вчера, но не могли себе объяснить, чем он производится. На этот раз Бильбоке пробежал по лагерю, чтобы убедиться в причине гула, и увидел двух индейцев, вооруженных палками, которыми они беспрестанно и сильно колотили обеими руками по бокам громадного деревянного обрубка с пустотой внутри. На концах палочки были гуттаперчевыми. Этот инструмент, повсеместно распространенный задолго до прибытия испанцев, среди всех племен Мексики и называемый тепонастле, производил эти странные звуки, часто вызывающие сотрясение воздуха на полмили расстояния.