Царь зверей не лев

— Власть в нашем роду переходит по наследству. Мой королевский предшественник не поверил, что пределы соседнего моря не известны. Он хотел узнать эти пределы и не хотел расстаться с этой мыслью. Он приказал приготовить двести кораблей с матросами и погрузить на это число кораблей золото, воды и пищи на два года. Капитанам он приказал: "Вернетесь вы только тогда, когда увидите край океана, или когда у вас кончатся вода и пища." Корабли ушли, и все долго ожидали их возвращения. Ни один корабль не возвращался. Все ждали дальше, и наконец вернулся один единственный корабль. Мы спросили капитана, что видел он в пути и какие вести он несет. Капитан ответил нам:

— О, мой султан! Мы плыли долго-долго, пока не увидели что-то вроде реки, мощным потоком вливающейся в открытое море. Мой корабль был последним. Остальные продолжали плыть, но как только они попадали на это место, то сразу исчезали. Я не знаю, что с ними случилось. Я повернул корабль и не поплыл к этому потоку..."

К очень ранним описаниям путешествий относится книга Джиованни Баттиста Рамусио, вышедшая в 1563 году в Венеции. Кроме прочего, в ней описывается удачное морское путешествие, которое к гвинейским берегам предпринял венецианец Га да Моего в 1455 году. Этому отважному мореходу и предпринимателю удалось наладить торговые связи с королевствами Тимбукту и Мали. По возвращении он сообщил, что "эти королевства достаточно цивилизованны и очень желают иметь европейские товары".

Европа постепенно стала принимать во внимание факт существования Западной Африки. На картах появились Мали и Сонгхай, хотя кроме названия о них было известно очень мало. Зато была твердая уверенность, что это мощные государства, обладающие невероятными богатствами. Позже это мнение совершенно изменилось. Европа, которая вначале смотрела на древние западно-африканские государства как на могучие и славные государства, кончила тем, что отказала им в каком-либо историческом значении. Как это обычно бывает, правда находилась где-то посередине. Если учесть климатические условия средневекового Тимбукту, то уровень существовавшей в нем цивилизации можно смело приравнивать к большинству средневековых европейских городов. Но в XIX веке Тимбукту выглядел просто убого — как написал Рене Калье, первый европейский путешественник по этим местам.

Западная Африка пережила длительный период чужестранной работорговли, размах которой даже трудно себе представить. Последствия этой торговли были намного катастрофичнее, чем покорение мелких племен, подчинившихся завоевателям. Работорговлю можно сравнить разве что с чумой, которая в средневековой Европе "выкосила" почти треть населения. Спрос европейского рынка на африканских рабов впервые был удовлетворен в 1444 году, когда в Лиссабоне продавали рабов из Сенегала. Количество их так умножилось, что в начале XVI века в некоторых странах рабов было больше, чем исконных жителей. В Америке спрос на рабов был еще больше, чем в Европе. Миллионами их привозили в Бразилию, Карибский бассейн и на юг Соединенных Штатов. Недавно один португальский историк подсчитал, что в период 1486-1641 гг. только с ангольского побережья было увезено 1 389 000 рабов. В Бразилию их с 1580 по 1680 год было продано примерно миллион. Записи английских корабелов показывают, что столетием позже, в 1783-1793 гг. ливерпульское корабельное общество предприняло приблизительно девятьсот морских экспедиций, в результате которых было перевезено 300 000 рабов.

Охота за рабами превратилась в настоящее массовое преследование, моральные соображения не шли в расчет, чувство человеческого достоинства превратилось в излишнюю роскошь. Трудно представить себе тот огромный вред, который принесла работорговля обществу тех государств, которые подпали под это проклятие. Несомненно, и к другим регионам можно отнести то, что было написано о Конго: "Все общественные связи и звенья постепенно были разорваны, сама структура общества была разрушена. Фактом является то, что еще до прихода белых в Конго существовало рабство. Однако рабы представляли органическую составную часть социальной структуры, и их положение в ней было четко определено. Размах работорговли превратил патриархальное рабство в дикую погоню за человеческими жертвами. Сильный продавал слабого, семейные устои перестали существовать, потому что родители стали продавать своих детей или, наоборот, дети продавали своих родителей как какие-то ненужные вещи. Португальцы выжигали на рабах клейма, будто это были овцы..."