Царь зверей не лев

В Мбала-Мбале мы нанесли визит вождю племени борано. Оставив неподалеку джипы, построившись, мы приблизились к импозантной фигуре, сидевшей на каком- то мехом обитом треножнике. Несколько секунд мы стояли в почтительном и молчании. Потом мы поклонились, я до самой земли, Маррей лишь наполовину. Вождь сидел со склоненной головой, но в полуприкрытых глазах его я заметил проблески любопытства. Неожиданно выражение лица его изменилось, хмурым взглядом он словно пробуравил Маррея. Я быстро сообразил, в чем дело. Маррей нарушил церемониал.

— Поклонись! — шепнул я ему. До земли!

— Я не могу. У меня сдвинется позвонок.

В голове всплыло воспоминание о поломанных ребрах, травмах, разорванных сухожилиях, которые я заработал при охоте на диких зверей. Я не удержался и съязвил: — А при ловле позвонок тебе не мешает?

— Нет. Только, когда я наклоняюсь.

Мы не могли дальше продолжать наш диалог, так как вождь помрачнел еще больше Маррей неохотно отвесил земной поклон, и вслед за этим мы возложили дары к ногам вождя. Он, едва лишь взглянув на них, ничего не сказал. Дело было плохо — великому вождю наши подарки не понравились.

— Я, пожалуй, сбегаю за кувшином, — предложил Маррей. — Знаешь, за тем, у которого такой красивый носик.

— Давай. Только быстро!

— Я передумал. Учитывая его умственные способности, хватит и чего-нибудь поскромнее и попрактичнее.

— Например?

— Трусов.

Каждый раз трусы имели у туземцев огромный успех, правда, у тех, кого уже коснулась цивилизация и кто был не слишком консервативен. Но преподнести в подарок великому вождю нижнее белье, согласитесь, — верх неприличия.

Маррей помчался к джипу, а вождь спокойно и терпеливо ждал. Он не торопился, времени у него было достаточно. Африканцы вообще никогда не спешат, они не знают цену потерянному времени. Под временем они понимают лишь восход и заход солнца. Однажды, кажется, это было в Уганде, я попытался объяснить одному префекту, что означает слово "нервный". Было это на коктейле. Сначала я прибегнул к медицинским терминам, но он непонимающе крутил головой, и я мало-помалу стал помогать себе руками и ногами. После того, как мои объяснения были закончены, префект поднял бокал и сказал: "Давай выпьем, а то я такой нервный". Но что это на самом деле означает, он так и не понял.

Маррей принес из машины ярко раскрашенную коробку и широким жестом протянул ее вождю. Мне стало интересно, что в ней.

Пусть это будет что угодно, только не трусы.

Вождь с нескрываемым любопытством открыл коробку и вынул из нее перочинный ножик, в годы моего детства такие ножи продавали за одну крону на ярмарках. Этим его не удивишь. Я вспомнил африканские мачете, ножи, кинжалы — подлинные произведения искусства, из-за которых враждовали между собой западные фирмы, торгующие сувенирами... "Ну, что же, придется, видно, ни с чем убираться восвояси", — пытался я примириться в душе.

Но мои страхи оказались напрасными. От перочинного ножа вождь пришел в восторг и крепко сжимал его в руке в продолжении всей аудиенции. Он охотно нас выслушал и принял все наши условия. Только одно никак не укладывалось у него в голове: для чего мы хотим поймать и увезти зверей отсюда? Ведь их столько на целом свете!!!

После этого нас проводили на середину деревни, к месту, которое, вероятно, служило площадью. Здесь бегали дети, козы и собаки, бездомные, исхудавшие псы, которых никто и никогда не кормил и пропитанием для которых была лишь добыча, пойманная ими в буше. Детей и собак прогнали, после этого явились барабанщики и подняли адский грохот. На эти звуки сбежалось все мужское население деревни. Женщины прислушивались к происходящему, не покидая хижин.

Я залез на джип и начал свою речь. Я сказал, что мы дадим им хорошую работу, что они будут получать еду и по пять шиллингов в день, мы будем лечить их и давать лекарства, если же заболеет кто-то из их семьи, то и ему мы будем давать лекарства, и т. д.

Африканцы не проронили ни слова. Они слушали меня с раскрытыми ртами и с каким-то странным выражением на лицах. Я не мог ничего понять.

Только на другой день я узнал, что выражали их лица.

Маррей смочил горло какой-то жидкостью из плоской бутылки. Распространившийся запах ясно говорил, что это такое. Те, кто стояли недалеко от Маррея, почувствовали его и подошли поближе. Известие о содержимом бутылки, очевидно, быстро долетело до задних рядов, и вокруг джипа образовался тесный круг. Взгляды собравшихся с жадностью устремились к бутылке, из которой Маррей не спеша и дразняще потягивал.

Но вот он отнял ее ото рта, облизнулся от удовольствия и в наступившей гробовой тишине спросил:

— Так что? Придете или нет?

— Придем! — обрадованно закричали они.

На следующий день в наш лагерь пришло около шестидесяти человек из племени борано. Мы не ожидали такого успеха. До сих пор мне удавалось нанять в буше двадцать-тридцать человек, не больше. И вот... В ожидании они уселись под деревьями.