Цареградский оборотень. Книга первая

— Негромко здороваешься, княжич. Не в силу. Верно, велишь граду принять тебя, как надумал? Без величания?

— Без величания, Брога. Успеется… — радостно вздохнул княжич, уже увидев свои мостовые и мозаики, белые каменные стены и храм посреди разросшегся втрое новыми каменными стенами кремника.

— Проведу тебя прямо к кремнику, никто не приметит, — пообещал Брога. — Покажу тебе нашу, слободскую тропу. Волчью.

Княжич изумленно обернулся.

— Волчью, княжич… — с удовольствием повторил Брога. — Вам, Туровым, не ведома. У вас свои тропы, у нас свои.

— Отдаешь свою тайну, Брога?

— Отдаю, княжич. Нынче мой дар.

Туровы тоже издревле держали такие потайные тропы, которые вели и к Слободе, и в землю рода Всеборовых, и к иным соседям.

Протаптывали их, ходили по ним и заговаривали свои следы только малые. Друг другу и передавали их — братья братьям. По обычаю, прокладывать такие тропы в земли инородцев и устраивать на них засады можно было только до совершеннолетия, до дня посвящения в воины. После того дня эти забавы считались уже зазорными, хотя и не запретными. Все знали, что молодшие из чужих родов могут подобраться к овчарне, или к овину, или же к самому тыну, так, что и своя собака их не учует, и сторожам разве что мышь померещится. Ведь у молодших были свои крепкие заговоры, иные не слабее княжеских. Однако все старшие ведали и то, что вреда от тех вылазок немного, а пользы для будущих охотников и воинов — вовсе немало. Недаром даже князья, сойдясь на межевом сходе, порой начинали разговор с того, что хвалились между собой своими детскими тропами, божились друг перед другом, что могут привести соседа с того места прямо в его собственный кремник, не попавшись на глаза даже сороке.

Теперь слобожанин Брога, подтвердив свое тайное побратимство с Туровым княжичем, был готов нарушить старый обычай и гордился своей новой силой. Он еще той весной, когда спас княжича, пообещал ему показать слободскую, волчью тропу, да летом не привелось — братья мешали, — а уже на исходе того лета княжича увез за моря, за дола ромейский корабль.

Привязывая кобылу к дереву, Брога хищно скалился и сверкал глазами. Он предвкушал старую забаву и радовался наперед.

— Не великоваты мы теперь стали для твоей тропы? — засомневался княжич. — Поди, уже не за мышей примут, а за настоящих волков.

— Мое обещание было, — напомнил Брога. — Нынче можно. Нынче сын Турова князя вернулся. Нынче все можно.

И он повел княжича к Большому Дыму по тропе, проложенной и заговоренной молодшими слободскими охотниками.

Ступив на тропу, княжич хотел было перекреститься, как велел ему делать отец Адриан на всех заговоренных, поганых местах. Но Стимар чуял, что крестным знамением навсегда погубит здешнюю, нахоженную тропу и теперь не на царьградской, а на своей, на северской земле, обидит Брогу, доверившего ему свою родовую тайну. Он уже было поднес руку ко лбу, но заколебался, а тот, второй человек в его душе, которого он привез с собой из Царьграда, стал его укорять и велел слушаться мудрого отца Адриана.

Брогу будто кольнуло в спину, и он оглянулся:

— Никак побоялся, княжич, нашей тропы? — гордо удивился он. — Не бойся. Добро заговорена.

И княжич опустил-таки руку, устыдившись погубить тропу своего побратима, который первым встретил его на родной земле.

На глаз эту тайную дорожку и вовсе нельзя было различить. Только земля под ногой показалась княжичу чуть мягче, чем в стороне от нее. Он так привык ходить по каменной тверди, ровной и гладкой, что еще на слободском лугу его слегка покачивало, и даже чудилось ему там, что идет он не по земле, а по мягким тюфякам дворцового гинекея.

Тропа сначала спускалась в глубокую балку, так что град ненадолго пропадал с глаз, потом, вновь выведя «лазутчиков» наверх, начинала замысловато петлять среди ольховых зарослей, пока наконец не выпрямлялась прямо у зерновых амбаров перед градом.

Родные запахи и звуки, особенно глухой перестук в кузнях, и горьковатый дух тянущегося из кузен дыма, тревожили и волновали княжича, и он все норовил соступить с тайной тропы. Брога едва успевал вовремя схватить его позади рукой и вернуть на свой след:

— Приметят, княжич. Испортишь всю охоту, — укорял он шепотом.

Тропа так и продолжала вести — от амбара к амбару. Охотники перебегали от сруба к срубу, вжимались в темные бревна, пахшие старым обжигом. В одном месте княжич провел рукой по седым лохмотьям мха, торчавшим между бревнами. Мох рассыпался и дымком соскользнул вниз, под ноги.

«Дерево истлеет, — вновь подумал княжич. — Придет век, когда никто уже не вспомнит о Туровом роде… Теперь я знаю. Я привезу из Царьграда настоящего летописца.»

Кто-то из Туровых, тем временем, проходил мимо, кто-то поблизости хлопотал у овинов, не замечая пришельцев. Брога все чаще оглядывался, хвалясь слободской тропою, и хитро подмигивал.

Наконец тропа вывела прямо под самую высокую, угловую вежу кремника. Вал у подножия деревянной башни был усеян яблочным огрызками.

Брога вдруг замер и, подняв руку, растопырил пятерню: