Tsaregradskiy_Franko_Kratkaya_biografiya..417236

Баскские экстремисты затронули особенно чувствительную невротическую струну в душе каудильо. Его безжалостное отношение к баскским католикам уже проявилось в Гернике. И еще раз было продемонстрировано 18 сентября 1970 года во время чемпионата мира по «баскской пелоте», испанскому варианту сквоша. К ужасу международной прессы, каудильо бесстрастно смотрел, как человек, который командовал единственной военной частью в Гернике в день, когда она подверглась бомбардировке, прямо перед ним с криком «Да здравствует Баскония!» поджег себя. В результате правым экстремистам из армии не стоило большого труда убедить Франко возбудить в высшей степени несвоевременный и вредный судебный процесс над шестнадцатью баскскими заключенными, включая двух священников.

В это же время в Испанию пожаловали высокопоставленные лица: президент Никсон, надеявшийся встретить не менее роскошный прием, чем тот, что был оказан Эйзенхауэру в 1959 году, и Генри Киссинджер. Они прибыли для обсуждения судьбы американских баз в Испании. Президенту не к чему было придраться во время церемонии встречи, но престарелый Франко и измученный Киссинджер заснули во время переговоров, предоставив Никсону обмениваться мнениями с Лопесом Браво.

Американский визит не слишком способствовал снижению трений внутри Испании или смягчению мстительности каудильо. Как только в декабре в Бургосе начался суд над боевиками ЭТА, международная пресса и умеренные министры стали просить Франко проявить сдержанность. Даже брат Николас лихорадочно уговаривал его не подписывать смертных приговоров. «Это не в твоих интересах. Я говорю тебе это, потому что люблю тебя. Ты — добрый христианин и впоследствии пожалеешь о содеянном». Весь мир с ужасом следил за судебным процессом, где стали достоянием гласности факты пыток, которым подвергались баски в заключении. Левые возмущались уже самим фактом судебного преследования, а правые — тем, что давно не назначались примерные наказания. Суд завершился вынесением трем боевикам ЭТА по два смертных приговора каждому. Казалось, что за какие-то четверть часа Испания вернулась на тридцать лет назад.

После пылких выступлений Лопеса Родо, Карреро Бланко и других министров, которые считали, что подобные приговоры равносильны политическому самоубийству, Франко крайне неохотно заменил смертные приговоры на тридцатилетнее тюремное заключение. Несмотря на его радиовыступление 31 декабря 1970 года, выдержанное в миролюбивых тонах, судилище в Бургосе оказалось настоящей катастрофой для режима. Зато оно, как никогда сплотило оппозицию. Церковь обратилась к народу с просьбой простить ее за то, что в годы гражданской войны она не сумела стать «истинным посланником 12* примирения» и тем самым раз и навсегда лишила Франко репутации «крестоносца», которую он себе годами создавал.

Следя с некоторой нервозностью за развитием событий, президент Никсон все больше приходил к убеждению, что только восхождение на трон Хуана Карлоса еще до смерти Франко может воспрепятствовать «хаотичному или анархистскому развитию ситуации». Он отправил генерала Вернона Уолтерса с секретной миссией — узнать от самого Франко его планы на будущее. В феврале 1971 года Уолтерс встретился со «старым и слабым» каудильо и Лопесом Браво. После короткой беседы сильно подряхлевший Франко поручил передать президенту, что «порядок и стабильность в Испании гарантированы своевременными и необходимыми мерами, которые я принимаю». На Вернона Уолтерса произвело глубокое впечатление то, «с каким спокойствием и без лишних эмоций Франко говорил на тему» своей смерти. Уолтерс прозондировал мнение нескольких своих друзей из испанских вооруженных сил. Все они не считали, что Франко возведет Хуана Карлоса на трон до своей смерти, однако полагали — он назначит премьер-министра. Так или иначе, любые проблемы, заверили высокомерно Уолтерса, будут «с легкостью решены вооруженными силами». Их уверенность, однако, выглядела абсолютно лишенной основания.

Между тем Франко утрачивал тот инстинкт, благодаря которому удерживал равновесие внутри режима, а его собственное семейство стало испытывать серьезные трудности. Брат Николас оказался замешанным в крупном скандале, связанном с хищением четырех миллионов литров оливкового масла. Во время судебного расследования шесть человек погибли при таинственных обстоятельствах.