Царетворец. Волчий пастырь. Книга вторая

Все, пар сбросил, успокоился. А нет, не успокоился — я слышу, как он сейчас ругается на языке германских саксов себе под нос. Хороший язык, подходящий — на нем даже детская сказка, если говорить с выражением, становится похожей на проведение ритуала черной магии.

Двинулись мы, кстати, не по дороге. Отдав команду и подождав пока сопровождающая нас спартанка изменит, уменьшая и растягивая вдоль, структуру купола — для поддержания его на ходу, Никлас сошел с тракта. Посмотрел и проконтролировал как мы двигаемся — группируясь вокруг держащей над нами пелерину сокрытия спартанки-инструктора. И убедившись, что все в рабочем порядке, двинулся первым в нашей небольшой колонне. Шагая по выжженной земле, довольно четко и уверенно держа направление.

Несколько минут шли в молчании, после чего я решил немного поговорить.

— Кавендиш.

— А? — откликнулся тот, отлипая от трубки гидратора, к которой периодически присасывался.

— Ты знаешь, почему младшие жрицы Исиды в особые дни принимают в храмах мужчин, занимаясь с ними сексом?

— Потому что это их путь как жриц.

— Это понятно, но ты смотришь с точки зрения должностной инструкции. Я спросил «зачем это?» как истинная цель действа.

— Я с Исидой не общался, мне не докладывали. И зачем младшие жрицы Исиды занимаются сексом с каждым желающим во имя богини?

— Не с каждым, — прокомментировала вдруг Несса, внимательно прислушивающаяся к разговору.

— Я слышал с каждым, — пожал плечами Кавендиш.

— Там на входе контроль. Желающих всегда много, и старшие жрицы придирчиво выбирают кого удостоить чести получить право ночи со жрицей, — пояснила Несса.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, — отвела взгляд Несса.

Я коротко глянул на нее, заметив румянец на щеках. Интересовалась возможностью пойти в услужение Исиде, прежде чем приняла решение отправиться в Корпус?

Возможно, возможно. Несса не перестает удивлять, так что от нее подобного можно ожидать.

— Кавендиш, — вернулся я изначальной теме разговора.

— Да семнадцать лет уже Кавендиш. Что? — раздраженно ответил тот, вновь отлипая от трубки гидратора.

— Как будет оргазм на языке франков, ты знаешь?

— Эм… Le travail de coup? — ответил он, немного подумав.

Несса фыркнула, идущая рядом спартанка усмехнулась.

— Это ты наугад сейчас стреляешь? — спросил я.

— Типа того. Слышал где-то что-то мельком… а что, не так?

— Кавендиш, твои знания терминов языка любви оставляют желать лучшего. Ты вообще знаешь что с девушкой нужно делать после того, как она согласилась пустить тебя ближе к телу и позволяет снять с себя одежду?

— Он же сказал, что успел с семерыми девицами плотно пообщаться, — произнесла Несса, обращаясь ко мне.

— Ну он же не сказал, что именно с ними делал. Может они на брудершафт пили… Кавендиш, ты знаешь что такое пить на брудершафт?

— Рейнар, мне вот и без тебя тошно. Прошу, давай ближе к делу.

— Оргазм на языке франков звучит как: la petite mort. Маленькая смерть. И это не аллегория, Кавендиш. Во время секса, особенно в нужном месте и в нужное время, жизненной энергии, со стороны мужчины, выделяется невероятное количество. В культе Исиды жриц учат, что мужчина энергию отдает, а женщина принимает, именно поэтому продолжительность жизни мужчин меньше.

— А ты откуда знаешь? — заинтересованно поинтересовалась Несса.

— Есть… источники достоверные, — поймав также заинтересованный взгляд Дженнифер, не стал я конкретизировать. — Так вот. Именно поэтому жрицы Исиды в храмах занимаются любовью с избранными из желающих. Потому что иных аналогов такого всплеска жизненной энергии просто не существует…

Меня прервало аккуратное едва покашливание инструктора-спартанки. Кстати до сих пор даже ее имени не знаю. Удивительно, как она, почти постоянно находясь рядом, умеет оставаться незаметной.

— Иных разрешенных законом аналогов просто не существует, — уточнил я в отчет на покашливание целительницы. — Больше энергии можно получить только в ходе жертвоприношения, но там энергия отрицательная, менее чистая.

— Ну я же не с каждой там умирал, — уже тяжелым от усталости голосом возразил Кавендиш. — Так, одну на полшишечки, вторую на полши…

— Кавендиш!

— Ой не ори так пожалуйста, и так тошно. Что?

— Тебе что Лассаль недавно сказал? Началась война. Мы на военном положении, а ты идешь, снимаешь три десятка…

— Двадцать четыре, а не три десятка.

— Двадцать пять, если официантку считать. Собираешь вокруг двадцать пять прелестниц и просто удаляешься в нирвану, забыв об обстоятельствах окружающего тебя мира. Ты не просто отправился переспать с приятной во всех отношениях девицей, пусть даже двумя, ты просто устраиваешь непотребство, сливая свои жизненные силы и энергию, еще и накидавшись как привокзальный ханыга со случайного куша легких денег! Как это назвать? И это не риторический вопрос!

— Непредусмотрительность, — буркнул Кавендиш. — Я зачем-то поверил в то, что впереди у нас два выходных, уверовав в авторитет слов мастера-магистра, — посмотрел он в спину Никласа, но тот не обернулся и не отреагировал.