Царев город

— Я — патыр Кугурак! Возьми, Кокша, мою земную силу, а смелости тебя отец научит.

Мальчик открыл глаза, взглянул на Кугурака и снова заснул. Болезнь ушла из него, а сон ему был так необходим сейчас. Онар долго любовался ребенком, который вырастал на глазах и уже не умещался в огромных его ладонях. Богатырь хотел положить его в колыбельку, но и она оказалась мала для росшего не по дням, а по часам мальчика. Пришлось патыру расстелить на траве свой кожаный плащ й положить Кокшу на него.

Из клубящегося тумана показался второй онар. Он был так же высок, как и Кугурак, но только худощав, поджар как олень, с длинными ногами и быстрым взглядом.

— Не узнаю Чоткар-онара, — с упреком произнес глава богатырей. — Ты опоздал...

— Я только что с Ветлуги, — перебил его Чоткар. — Ловил там рыбу...

— Не торопись. Ты посмотри сюда. Онар, которого мы ждали, появился. Ему я отдал силу, а ловкость ты отдай.

— Отдам!—воскликнул Чоткар. — Давно земля она-ров не рожала. Остались мы втроем... Ого! Он на глазах растет! — Чоткар проворно обежал вокруг Кокши и устремился в туман.

— Куда ты?!

— Побежал я... Жена ругаться будет. Когда я побежал за рыбой, жена поставила котел с водой на угли. Когда вода вскипит, я должен быть на месте, — и Чоткар показал кошель с рыбой.

— Так это ж двести верст туда-обратно?

— Не зря меня зовут Чоткаром. Когда я по лесу бегу, деревья расступаются, мелькая, сливается в сплошную стену зелень. Ах, там вода уже кипит, наверно... Бегу!

— А ловкость?

— Ах, да! — Чоткар подбежал к Кокше, положил на него ладони и торопливо проговорил:

— Бери, Кокша, мою земную -ловкость. А доброте научит тебя мать. Чеверыи, Кугурак! — Чоткар махнул рукой и исчез в тумане.

А солнце уже поднялось над горизонтом, прошило своими лучами лесные чащобы, развеяло туман, согревая воздух. Где-то вдали заиграли гусли, напев их все приближался, и скоро на берегу реки появился Арслан-онар.

— Приветствую тебя, Арслан!

— Салам, Кугурак. Зачем ты звал меня?

— Родился новый патыр. Я силу ему дал, а ловкостью* Чоткар с ним поделился. Ты мудростью его пожалуй. Ты научи бороться за свободу, а заодно вложи ты в его душу талант певца и музыканта.

Арслан тоже долго любовался мальчиком, молча стоял перед ним, склонив голову и улыбаясь. Потом он ударил по струнам, раздался звон, и Кокша проснулся.

— Тебе пора вставать на землю, патыр, — ласково произнес Арслан и, взяв Кокшу под мышки, поставил его на траву. — Расти быстрей на радость людям, я расскажу тебе о недругах народа...

— Уходит время, скоро рассветет, — перебил его Кугурак.— О недругах узнает и без нас. Ты мудрость ему дай.

— Будь мудр и справедлив, — Арслан положил обе ладони на голову мальчонке. — И вот прими подарок.

Кокша настолько вырос за это малое время, что сам принял в руки тяжелые гусли и удержал их. Он выглядел пятнадиатилетним парнем.

— Ты научи его бороться за свободу, — подсказал Ку гурак.

— Любить людей, любить родную землю его народ научит. Будь счастлив, патыр!—Арслан, приподняв паренька, поцеловал его.

* * *

Устал Кочай, устали малыши, некоторые уже спят, иные клюют носом. Пора по домам.

Молодежь уходит, пожилые остаются, чтобы поговорить о жизни, об охоте, о делах.

С полуночи разыгралась метель. Айвика идет домой, прикрывая лино рукавичкой. Острые снежинки секут щскп и лоб. За нею тащится неуклюжий Кори. Айвика, как всегда, ворчит:

— Не ходи за мной. Люди увидят, скажут: «Айвика

одна домой ходить боится». А кого мне бояться?

— В полночь злые керемети ходят, овда может зало* мать. Да мало ли...

Вот уже сквозь снежную пелену показалось кудо Ял-пая. Кори раскинул руки, хотел обнять девушку, но Айвика ловко вывернулась, побежала к дому. И вдруг порыв ветра разорвал снежное облако, и перед Айвикой зашевелилась темная громада нев'едомого зверя. Девушка от неожиданности и страха присела, ойкнула. Зверь мотнул головой, скрылся в пурге. Айвика повернулась, бросилась к Кори, прижалась к его груди:

— Там... медведь.

— Откуда медведь, глупая, — Кори обнял ее, похлопал по спине. — Медведь сейчас в берлоге спит. Не бойся, я посмотрю.

Вынув из-за пояса нож, парень скрылся в снежном мареве. Скоро он возвратился, сказал тихо:

— Это лошадь под седлом. Видно, у твоего отца гость.

А у карта Ялпая в кудо и верно гость. Далекий гость.

С реки Оно Морко. Лужавуй Ярандай. Не зря приехал в такую даль. Сидит на нарах, на шкуре, по-татарски — ноги калачом. Сперва разговор шел по пустякам: как доехал, как зима проходит, как здоровье.

— Какое там здоровье, — говорит Ялпай. — Мне скоро семьдесят. Дочка меня кормит, людей лечу мало-мало, а у самого поясницу ломит.

— Зачем Суслопар приехал? Ясак вы платите испрл : но...

— По те года у нас русский кузнец жил. Теперь пошли слухи, что он снова сюда пришел. Митька его ловить приехал.

— А он в самом деле пришел?

— Да не видно было. Может, врут люди.