Царевич Павел

Павел никогда не бывал на озере ночью. В свете полной луны оно показалось сказочным. Тишина нарушалась лишь жужжанием комаров, но почему-то пить кровь они не решались, лишь кружили над головами. Жанна привела его на то самое место, где Маша ловила карасей, а он подцепил на крючок лягушку. Все так же с вытянутой рукой она присела на пенек, на котором сидела Маша, и уставилась на воду. Павел встал рядом, не понимая, чего ждет и чего хочет царевна.

— Если хочешь, чтобы Маша вновь стала сама собой, ты будешь должен целовать всех, кто вылезет на берег, до тех пор, пока не поцелуешь ее, — наконец-то сказала Жанна очень тихо. — Не бойся, еще раз ты не превратишься, так и останешься человеком. Что, царевич, готов целовать своих подданных?

У Павла слова застряли в горле. К чему готов? К тому, чтобы целовать всех, кто вылезет на берег? Он уставился на спокойную воду, в которой отражалась полная луна, и не заметил, как Жанна взмахнула рукой. Крутящаяся в воздухе лягушка пролетела с десяток метров и приводнилась с громким всплеском. И только сейчас Павел до конца осознал, что на самом-то деле это была не обычная лягушка, а превращенная Маша, и теперь, чтобы вновь стать девушкой, ей необходимо доплыть до берега, а ему — ее поцеловать.

Он видел, что она и в самом деле поплыла к нему. Но поплыла не только она. Гладкая поверхность воды вдруг стала бугристой, каждой бугорок был лягушачьей головой, таких бугорков было много, очень много, и все они двигались в его сторону. Вот уже первая лягушка выбралась на берег у самых его ног, еще одна, еще, еще…

— Ну же, царевич, приступай! — сказала Жанна с той же властной интонацией, с которой приказывала Маше целовать лягушку, то есть его самого.

Он живо представил, что вот сейчас поднимет и поцелует первую попавшуюся лягву, и вместо нее появится женщина или мужчина. Он будет целовать их одну за другой, и на берегу будет появляться все больше и больше людей. Когда очередь дойдет до Маши, их может оказаться сотня и даже больше. Что они станут делать — лягвы в образе людей, среди нормальных людей?! Нечего им среди нас делать!

Павел резко наклонился и поцеловал в губы не успевшую отвернуться Жанну. В тот же миг на пеньке вместо женщины появилась лягва. Она громко заквакала, и остальные лягвы, успевшие выбраться на берег и продолжавшие плыть принялись ей вторить, отчего у Павла заложило уши. Он вытер рукой губы, ставшие холодными от прикосновения с царевной Жанной.

Но была ли она на самом деле? Может, ему все, происшедшее в комнате у Маши просто привиделось?

Выбравшиеся на берег лягвы окружили его и пенек внушительным стадом, квакая и хаотично прыгая. Лягва на пеньке тоже прыгала — от его края до края, разворачиваясь в полете и с каждым прыжком — все выше и выше. А что если она изловчится и в прыжке дотронется до его губ? Этого еще не хватало!

Павел вдруг с ужасом обнаружил, что не может сдвинуться с места — таким плотным стало лягушачье стадо вокруг ног. К тому же громоздившихся друг на друга лягв становилось все больше. В очередной раз подпрыгнувшая на своем пеньке царевна, достигла уровня его груди. Решившись, Павел поймал ее на лету. Медлить не стал, поудобнее перехватил Жанну за заднюю лапу, раскрутил и с силой запулил подальше от берега.

— Эй, подданные, ну-ка всем скопом — вперед, за своей царевной! — рявкнул он, перекрывая кваканье.

Лягушачий гвалт мгновенно стих, а в следующее мгновение лягвы, резво принялись прыгать обратно в воду и наперегонки плыть по направлению к расходящимся на середине озера кругам.

— Надо же, — только и сказал на это Павел.

И тут заметил, что на берегу осталась одна единственна лягва. Задрав морду, она глядела на него выпученными глазами. Маша?

Павел присел на корточки и, аккуратно взяв лягву за туловище, поднес к лицу. Целовать или не целовать? Сразу два комара с громким жужжанием спикировали на голову земноводной твари, впились хоботками в кожицу. Он сильно на них дунул, лягва моргнула, комары улетели, и тут же Павел почувствовал, как принялись кусать его, — в голову, плечи, руки.

Рискнуть или не лучше не рисковать? Жанна вполне могла обмануть, сказав, что он больше не превратится. Или, когда она была в женском обличие, он бы не превратился, а теперь… А если он держит не Машу в обличие лягвы, а еще одну царевну?

Царевич Павел, значит…

Он повернул голову, — из воды на него смотрели сотни лягушачьих глаз. Смотрели молча, словно гипнотизируя. Он потянулся к лягве губами. Не дотянулся, вдруг почувствовав, как сильно замерзли пальцы, держащие одну из своих подданных. И вновь, глядя в ее выпученные глаза, задался вопросом — целовать или не целовать?